Поляна, 2013 № 03 (5), август

Сонеты Шекспира издавна привлекают взоры читателей и переводчиков. Многим, конечно, знакомы, ставшие «каноническими», переводы С. Маршака. Некоторые современные переводы известных сонетов, на наш вкус, также заслуживают внимания.

Сонет XXIII

Как тот плохой актёр, не затвердивший роль, и как чудовище, чьё сердце злом
Сочится, я весь во власти двух невзгод — смущения и робости, и вместе с тем
Восторга, восхищенья — до беспамятства и до потери разума. И вот, робея,
Путаюсь в словах любви, которые уже века закреплены в надёжных документах,

Их формула бесспорна, её писали сотни тысяч раз, произносили наизусть любви

Военнопленные. И как титан под тяжестью своей невыразимой мощи слабеет,
Падает, сметая города, леса и рощи, так я теперь владею только взглядом и лежу,
Поверженный во прах. А красноречие мое — немой толмач сгорающего сердца,

Молящего в тоске, взыскующего строго, награды жаждущего. Но что ему

Награда? Ах, она давно присуждена владельцу языка, сказавшему что надо
Когда надо. А я молю лишь об одном — учись читать, чтобы понять то,
Что написано моею онемевшею любовью. Глаза, способные к тому, обычно

Служат тонкому уму, любовному

Таланту у особы благородной крови.

Олег Солдатов

Культурный отдых

В пятницу, придя домой со службы, Пятиплюев решительно заявил жене:

— Хватит валяться на диване и тухнуть возле телевизора! Мы должны отдыхать, как отдыхают культурные люди, обогащать себя новыми впечатлениями!.. В общем, завтра же мы идем на концерт!

Жена Пятиплюева, стройная голубоглазая блондинка, стоя у плиты и помешивая что-то ароматное в кастрюльке, обернулась, одарив его очаровательной улыбкой.

— Дорогая, я думаю, Шостакович это то, что нам нужно! Представь, чарующие звуки скрипки под мужественный аккомпанемент рояля. Лилии расцветают в волшебном саду, — расписывал Пятиплюев, уминая домашние куриные котлеты с гарниром из риса с розмарином. — Как раз сегодня я встретил на улице Корзухина. Мы приглашены!

Ночью он мечтательно улыбался во сне. Ему снился Корзухин во фраке, скрипка и белый рояль. Он парил над землей, и прекрасные женщины в прозрачных одеждах осыпали его цветами.

Проснувшись после полудня, Пятиплюев откушал оладушков со сметаной, напился простокваши, добавил тарелочку наваристых пышущих жаром щей и, обретя полное благодушие, посвятил оставшееся до выхода в свет время разглядыванию облаков.

Жена, сбросив халатик, скрылась в ванной и спустя час появилась в вечернем туалете, пудре и золоте, сверкая, как сверкают все тридцать два зуба у голливудской кинозвезды.

Пятиплюев удовлетворенно крякнул, отметив про себя, что валяться на диване тоже может быть делом весьма привлекательным… Но жена уже накидывала шубку, и Пятиплюев, рассудив, что одно другому не мешает, а даже наоборот, быстро прыгнул в костюм, схватил пальто и поспешил за машиной.

В зале было немноголюдно, поэтому Пятиплюевы расположились в первом ряду, дабы посторонние не вклинились между ними и флюидами прекрасного.

Пианист, разминаясь, наигрывал легкий мотивчик, задирая мосластые плечи выше головы. Весь он походил на громадного паука, длиннющие ноги его не умещались под инструментом и торчали коленками в стороны.

Скрипач, маленький чернявый человечек лет сорока, одетый на вырост, выпорхнул из-за кулис, скрипка взвизгнула и концерт начался…

— У тебя лицо голодного грифа, — прошептала жена Пятиплюеву после первого отделения. — И совершенно остекленевший взгляд…

— Да, дорогая, это очень возможно. Во всяком случае теперь я догадываюсь у кого учились наши дворовые коты… Если я еще раз встречу Корзухина, я перейду на противоположную сторону улицы.

Ночью Пятиплюева мучили кошмары. Его преследовал черный рояль. Он кружил над Пятиплюевым и зловеще скрежетал клавишами. Выпив валерьянки, несчастный Пятиплюев проворочался до утра и заснул на рассвете беспокойным сном.