Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

— Я когда-то догадывался, что так будет. И боялся. А теперь… теперь я уже словно за чертой жизни. Теперь мне уже ничто не страшно! Ты — первая за много-много лет.

— А Катя? А Алла?

— Кто это? — с изумлением спросил он. Неужели он и в самом деле напрочь о них забыл?

Надо было уходить. Борис мог ее хватиться. Но зачем ей теперь Борис?

— Хочешь, я останусь с тобой? Хочешь, ну, скажи!

Он молчал. Потом пробормотал, раскрыв до того закрытые глаза.

— Я теперь без тебя не смогу. Я твой теперь навсегда.

Она быстро собралась. Пуговиц на блузке не хватает — плевать! На случайной бумажке, лежащей на столе, записала свой мобильный телефон. Бежала домой в состоянии полного очумения, которое не прошло и дома. Температура? Бред? Как могло случиться, что их юношеские мечты об этом прибалтийском городке, вдруг так странно, так убийственно, так сладко осуществились? Вероятно, подспудно и он, и она сюда стремились всю жизнь!

Ее лихорадочное состояние по счастью совпало с научной лихорадкой у Бориса. Чуть ли не через каждые полчаса ему звонил из Москвы аспирант, у которого что-то не ладилось с задачей. И Борис ему подробно объяснял, как нужно действовать. Потом они сверяли результаты. Потом аспирант опять звонил.

Как это было кстати! Она то ложилась на диван, то вскакивала. Ее охватывал то приступ отчаяния, то невероятного, безумного, давно не испытанного счастья. Что с ними со всеми теперь будет? Яся дважды ей звонил. Первые секунды он вообще молчал, потом говорил очень тихо, на вибрирующих низах: «Это я». Вероятно, он совсем обессилел и на большее его не хватало.

Она мучительно думала, как быть с Борисом. Он не заслужил ее предательства. Вот бы и Борис у нее остался, и Яся! Но, кажется, это невозможно. А если возможно? Бесконечный круговорот одних и тех же, одних и тех же мыслей! Безумных, отчаянных, счастливых чувств! День прошел быстро, в каком-то головокружительном ощущении не то полета, не то падения.

Но утром следующего дня она почувствовала какое-то изменение. Словно космические сигналы перестали к ней поступать. Словно кругом — в мировом пространстве — стало вдруг тихо и бессолнечно. И космический пожар сам собой затих…

Что это? О, ее интуиция! Она выглянула в окно: ветер с силой раскачивал деревья, солнце исчезло.

— Олишон, ты что маешься? Что-нибудь болит?

У Бориса тоже была прекрасная интуиция, но, по счастью, он думал о другом. У аспиранта вот-вот должен был состояться доклад. А с задачей заклинило.

— Нет, все ничего! Может, это магнитная буря? (Хотя в Прибалтике никто слыхом не слыхивал о магнитных бурях. Это были московские заморочки.)

Выбежав на балкон, она набрала Ясин телефон. Но его мобильник был отключен. Тогда она набрала номер Гриши. Ответил женский голос — должно быть, «Маечка».

— Ах, это Ольга Михайловна? Много слышала о вас от Григория Осиповича. А его нет. Он с утра поехал на вокзал — проводить одного знакомого. Пожилой человек, инвалид, нуждается в помощи. Может, вы с ним тоже знакомы?

— Да, знакома, — отозвалась Ольга. — Вернее, когда-то была знакома…

«Маечка» продолжала ей что-то говорить, но Ольга не в силах была ее слушать. Просто повесила трубку.

Она ведь знала, знала! Этот человек не может вынести и малейшего напряжения. Он убегает! Всегда убегает!

Так уже было однажды!

В сильном волнении она подошла к чистому холсту. Зачем-то на днях его натянула на подрамник. Мало ей рисунков!

Рисунки валялись на столике — разные стадии пожара. Сначала бурный, красно-желтый, языкастый. И потом уже с некоторой чернотой пепла и тления, уходящий в бесконечную глубину пространства. Какой-то абстрактный экспрессионизм!..

Но как она предугадала эту траурную ноту расставания! И этот бесконечный огненный отзвук!

Борис заглянул к ней в комнату.

— Работаешь? Как-то мы закисли в последнее время, нет? Особенно я. Не пойти ли нам, Олишон, в ресторацию? Не выпить ли там по бокалу местного яблочного вина?

Ольга не возражала.

…Они сидели на открытой веранде местной «кавины», выходящей к морю. Серо-сизое небо почти сливалось с перламутровым оттенком воды. И на Ольге было ее любимое, перламутровых тонов платье с широкими «русалочьими» рукавами. Она старалась успокоиться и расслабиться, ощущая себя как после внезапного припадка.

Громко и грозно кричали чайки.

— А ты загорела, — сказал Борис. — Отдых пошел тебе на пользу.

Повертел в руках бокал с желтым яблочным вином и произнес в задумчивости: