Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

— Ты знаешь, я тогда ошибся. Это был вовсе не Анатолий и не Аркадий. Кто-то другой. Я вспомнил, что мне рассказали дальнейшую историю того бездельника. В смысле, Анатолия— Аркадия. Я тебе говорил, что он был евреем? Так он не преминул этим воспользоваться. Оказывается, его тут, в России, угнетали, уволили с работы, не давали проявить свои способности. Кто бы говорил! Я знаю множество случаев, когда это было бы истинной правдой. Но не в его! В результате он, как беженец, очутился в Штатах. И что ты думаешь? Стал, как миленький, работать агентом по продаже недвижимости. Не думаю, что это намного интереснее работы в конструкторском бюро! Может, денежнее. Но неужели в этом вся приманка? Потом сам возглавил фирму. Мне говорили, что зашибает большие доллары. И это тот самый бездельник, который не желал в конструкторском бюро даже в шахматы играть! Я уж о математических расчетах не говорю! Сидел, уставившись в одну точку. Феноменально!

— Но ты, кажется, и в этом случае не испытываешь восторга? Тебе и этот вариант не слишком нравится, верно? — спросила Ольга, с удивившей Бориса горячностью.

— Разумеется, не нравится. Мы в России все из Обломовки. Штольцы нам гораздо антипатичнее Ильи Ильича. Но какова деловая энергия в этой самой Америке! Мертвого подняли на ноги, и он тут же взялся за бизнес!

— А что нужно делать? Ты знаешь?

Ольга снова заволновалась. В ней накопилось столько безумных невнятных вопросов, столько смятенных противоречивых чувств, столько утаенного и невысказанного, что уверенный тон Бориса ее удивлял, если не раздражал.

— И ты знаешь, между прочим. Это называется несколько высокопарным словом «творить».

— А любить? — совсем тихо спросила Ольга.

Борис поморщился.

— Но я же о серьезных вещах говорю, о «хлебе» жизни, а любовь — конфетки. Да, что вы не поделили с той девицей, ну, которая разбросала по полу конфеты?

— Конфеты и не поделили, — невесело рассмеялась Ольга. — Всякую конфетную ерунду.

— Как бы то ни было, — продолжил Борис, обостренной интуицией уловив настроение жены, — я просто везунчик, что тебя встретил.

— Правда? — Ольга просияла и, перегнувшись через столик, чмокнула Бориса в лоб. И тут же подумала, что того нельзя было бы «чмокнуть», можно было только припасть к губам и не отрываться.

Дома она снова подошла к чистому холсту, который ее все это время ждал. Схватив кисть, она обмакнула ее в синюю краску — свою любимую лазурь. Это было небо, вода, воздух. Ее всегдашние, холодные и прозрачные стихии. Это был ее рай. Он было вспыхнул и забурлил, но, кажется, она вернулась к прохладной голубизне. С кем она там будет?

О, конечно же, с Борисом! Она слегка обозначила на холсте две прозрачные фигуры, скользящие по эфиру. Небо, Солнце, Луна, море, звезды и они вдвоем. Мифологизированный двойной портрет на космическом фоне. Все, больше не нужно ничего!

Но потом, ночью, ей приснилось или привиделось нечто иное, не вошедшее в холст.

Ее воздушная тень вдруг круто развернулась и устремилась к другой тени. Той, что затаилась где-то в скалистой расщелине, в пропасти, откуда вырывалось красно-желтое пламя. И та, другая, тень, колышущаяся на ветру, с искаженными страдальческими чертами, быстро-быстро отвернулась от нее и забилась вглубь расщелины.

Зачем отвернулась?

Не затем ли, чтобы в своем укрытии бесконечно о ней мечтать, не испытывая уже ни страха, ни горечи, ни сожалений? А только обжигающее легкое прикосновение земной любви, ставшей отзвуком и мелодией?

И шептать, почти беззвучно, на вибрирующих низких тонах, как воет ночной ветер:

— Еще, еще, еще прелестне-е-е…

Елена Полтавская

Зима в Непале

Туристические сезоны в Непале — это осень и весна, когда все цветет и температура воздуха поднимается до плюс двадцати пяти. Когда отмыты гостиницы, сувенирные лавки блестят статуэтками, а местные жители улыбаются самой очаровательной улыбкой. Но однажды мы посетили Непал зимой.

В середине декабря я и мой муж Саша прилетели в Катманду. Сначала мы остановились в дорогой гостинице, но, решив экономить, сторговались за пятнадцать долларов в сутки в местечке под названием Тамель.

Жить в Тамеле — это как засыпать и просыпаться в центре базарной площади, где музыка засыпает поздно, а торговля просыпается рано.

— А мне нравится, — сказал муж, когда ночной бар долго не мог угомониться.

Но громкую музыку еще как-то можно было стерпеть, а вот отсутствие электричества и холод — точно нет. Спальный мешок и шапка на голову — это понятно. Но каждую ночь в спальном мешке… Эх!..

Однажды Саша купил свечи. Много свечей. С зажженными свечами в нашей комнате становилось уютнее, а может, и теплее.

Мы сказали об этом Гаетри, хозяйке непальской турфирмы. Она засмеялась и сказала, что знает сказку о свечах: