Поляна чудес

Мы призраками плыли среди высоких, казалось, вековых елей, скользя по сверкающему снегу. Лес что-то заговорщически шептал нам, жалким жукам, посмевшим вторгнуться на территорию величественной природы, отчего мы невольно пригибались, стараясь быть меньше и незначительнее. Солнце, едва поднявшись, слегка проникало сквозь кроны деревьев, но и этой причудливой игры света хватало, чтобы снег слепил наши взгляды, дезориентировал ум. От малейшего треска или шороха мы вздрагивали, а Борис Николаевич хватался за ружьё, но благо обходилось без происшествий. Тем не менее, чем дальше наш путь пролегал вглубь сердца Сибири, тем больше ощущался чей-то пристальный взгляд, голодный, внимательный, осторожный, точно ждущий, когда мы разделимся, поссоримся друг с другом, допустим роковую ошибку. Я, хотя и бывал в подобных экспедициях ранее на юге России, чувствовал некую тревогу, словно что-то в этом приключении неизбежно пойдёт не так. Мне неведомо, откуда появилось это ощущение, может быть, оно пряталось за холмами, дышало в затылок при дуновении ураганного колючего ветра, ходило по пятам, приминая снег то слева, то справа. Конечно, здравый рассудок подсказывал, что никакой опасности впереди нет и не может быть, и однако страх от этого нисколько не уменьшался.

Напряжение тишины, как и учат на кафедре геологии, мы старались нарушить разговорами. И хотя сейчас я смутно помню все подробности того спокойного диалога из-за всех тех ужасов, с которыми пришлось столкнуться в последствии, постараюсь изложить всё в наибольших подробностях:

— А вы, Борис Николаевич, — обратился я тогда к нашему командиру, идущему первым в строю, — как думаете, научное сообщество радостно отреагирует на подтверждение существования поляны чудес? — голоса наши были приглушены натянутыми на нос походными масками, так мы пытались сохранить тепло, но, конечно, дышать от этого было тяжело. Не помню, кто предложил действовать именно так, но искренне считаю, что это решение не ошибочно, по крайней мере, на первых порах простуда не донимала.

— Ну, — уже запыхавшись, ответил он, не оборачиваясь, — во-первых, надеюсь, что это место действительно существует, и что мы не зря проводим вашу практику именно здесь, в глуши. Потому как, и это во-вторых, если это всё-таки байка, придётся вам писать об этих огромных ёлках! — Борис Николаевич коротко расхохотался, — поэтому смотрите в оба! Ничего не упускайте! Ну а что до научного сообщества… то эти пижоны в беленьких халатах поверят вообще во всё что угодно, только правильно преподнеси!

— Да вы ведь и сами, Борис Николаевич, — воскликнул Гриша, — «пижон в беленьком халате».

— Да только я в отличие от кабинетных крыс, — наш командир повернулся к нам, его уголки глаз улыбались, — выбираюсь на свежий воздух, а тем бы только мух считать в аудитории перед скучающими студентами. Уж кого-кого, а их назвать геологами — язык не поворачивается!

— Да бросьте сразу так категорично говорить, — возразил Гриша, поправляя меховой перчаткой шапку, наехавшую на глаза, — у преподавателей просто нет мотивации на такие дела. Я их прекрасно понимаю, зачем куда-то ехать, если научные статьи написаны на года вперёд?

— И что же, — тяжело вздохнул Борис Николаевич, — с такой точки зрения выходит, что профессию они выбрали не повелению мечты, а так… чтобы только мирно сидеть на месте.

— Ну почему же?.. — ответил Гриша, чуть не споткнувшись о мои лыжи, — прости, Федь… Вам вот, Борис Николаевич, не кажется, что у них, может, раньше была мечта, а теперь, по прошествии долгих лет, она не доставляет им столь же много интереса как раньше, вот и остаётся только и сидеть мирно и спокойно в уютном кабинете — жить же на что-то надо!

Наш командир некоторое время молчал, вероятно, думая о том, что ответить, вспоминая коллег, остававшихся в столице на месте, казалось, далеко не один год:

— А всё же нельзя так, — заключил он, обходя очередную ель, вставшую на пути, — остывать к мечте. Вы-то, конечно, молодые, слабо пока ещё понимаете, как жизнь устроена, но я вам так скажу по своему опыту: не стремясь всё время к мечте, человек теряет вкус к людям, предметам вокруг, всё ему будет не то и не так… в общем, будет он не на своём месте… отсюда и недовольство, ханжество, лень. Уж коли и потеряна дорога к главной магистрали бытия, то нужно идти не наобум — так станешь кругами ходить и не сдвинешься с места — а выбрать новое направление, туда и двинуться. А они, гляньте только, сидят ссутулившись, равнодушны, неучтивы — вот как наши попутчики с корабля! Не удивлюсь, если у них просто нет мечты, а значит, и цели в жизни.

— А какая у вас мечта, Борис Николаевич, природу исследовать? — спросил Миша, пошмыгивая носом.

— Не только, — немного гордо произнёс наш командир, — мне поэзия нравится, люблю её читать и слушать — чем не мечта прочитать и послушать её всю, или хотя бы сколько хватит сил? У меня дома, в Подмосковье, целая библиотека есть, кого там только нет, от Пушкина до Маяковского полки забиты, даже приходится от жены новые книжки припрятывать, куда уж там!