Поляна № 2(2), ноябрь 2012

В августе, еще до того как патриарх освятит виноградники на полях и спадет жара, наступает праздник: День Святой Воды. Все выходят на улицу, вынося с собой полные ведра воды: вода в банках, в кружках и чайниках. Люди обливают друг друга и случайных прохожих, особенно достается девушкам, которые, принарядившись, спешат в церковь: из-под земли вырастают мальчишки, и, окружая плотным кольцом, обливают с головы до ног так, что они возвращаются домой, чтоб сменить платье и высушить волосы, а сорванцы с хохотом убегают и прячутся в кустах, подстерегая очередную жертву.

В этот день мама с бабушкой не пошли в церковь, потому что целый день суетились на кухне: шла пора заготовок, и горы овощной шелухи покрывали кухонный пол скользкой цветной мозаикой. Бурлящие кастрюли исторгали из себя всевозможные несочетающиеся друг с другом запахи, от которых тошнило и болела голова. В эти дни Она, сделав вид, что выносит мусор, сбегала в голубятню: главное – неслышно проскользнуть мимо бабушки, чтобы та не подняла шум, а потом двадцать три железные ступеньки, щелкнет ржавый замок и вот она, долгожданная Свобода!

И весь двор как на ладони… с громким шелестом крыльев белоснежная стая вспарит так высоко, что невозможно на нее смотреть, даже в сложенные трубочкой руки. Потом можно зажмуриться и увидеть землю глазами голубей: деревья, беседки, крыши, извилистые тропинки улиц…

Ветер подхватит платье и волосы, и ты превратишься в одного из этих беззаботных созданий… Но сегодня бабушка спохватилась раньше обычного, и Ей пришлось идти в церковь. «Да, именно в этом платье, потому что ты уже большая девочка, на тебя смотрят люди и по тебе судят о благополучии нашей семьи, глупая! Господи, когда же Она, наконец, поймет!» – причитала бабушка, застегивая наглухо все пуговицы, несмотря на жару. «Будь умницей и не разговаривай на улице с мальчиками, не обращай на них внимания, только запоминай того, кто на тебя будет смотреть в упор, не мигая, словно ящерица, это очень важно!»

Она шла в церковь, в эти душные своды, где Ее учили становиться на колени, накинув на голову платок и целовать краешек образа. В глубине двора ребята поливали водой девочек, которые собрались в кучку целомудрия и порядочности и визжали что есть мочи, призывая на помощь, а соседки смотрели из окон и как на скачках ставили на ту или иную пару: «А я говорю, дай срок, они поженятся! Вот увидишь, сейчас она завизжит еще громче и попытается тоже его облить, верный признак, моя дорогая!» Мальчики проводили Ее долгим взглядом, непристойно присвистывая вслед, забыв о девочках, те же в свою очередь перестали визжать. «Она идет в церковь, смотрите какое на ней платье! Облейте Ее водой, чем Она лучше нас?» – закапризничали они, и местный Смельчак, жилистый парень с поросячьими глазками, зачинщик всех дворовых драк и заварушек, незаметно отделившись от толпы, догнал Ее у соседнего дома.

Она даже не видела Его лица, только огромное ведро показало свое дно, и вода, как большой прозрачный осьминог, обняла Ее прохладными щупальцами, распадаясь на тысячи алмазов; воздушное платье повисло безжизненной медузой, прилипло к ногам и груди, а Она, оцепенев от неожиданности, стояла, прикованная слепящим солнцем и мокрой пеленой до тех пор, пока последняя капля не стекла по губам, срываясь с подбородка, с высокого обрыва Ее груди и не шлепнулась на землю. «И он смотрел на меня, мама! Не мигая, смотрел и не дышал, как будто увидел змею или сколопендру, дурак!» Бабушка засеменила на кухню, услышав возмущенный голос внучки: «Кто это был? Из какого дома? Господи, Ты услышал мои молитвы! Готовьтесь, скоро у нас будут гости», а матушка посмотрела на Нее с такой жалостью, как пастух на больную овцу, которую надо зарезать, чтобы не заразилось целое стадо, неосторожным движением ножа поранила палец, и, не переставая очищать луковицу от шелухи, которая покрывалась алыми каплями, тихо заплакала, только так, чтобы не заметила свекровь: «Иди, дочка, переоденься, дай Бог, все будет хорошо…»