Поляна №2 (4), май 2013

Однажды, сойдя с ним с электрички на Киевском вокзале, я увидел, что Канцеляров, как-то судорожно взглянув на старинные вокзальные часы, похожие на барабан со скрещенными палочками, вдруг ухватил меня за локоть и стал возбужденно просить еще немного задержаться, побыть на перроне. В этот момент как раз объявляли, что с соседнего пути отправляется поезд дальнего следования. Во-первых, чудесный аромат ветра дальних странствий. А во-вторых…

– Когда отходят поезда, – объяснил Канцеляров, – обязательно кто-нибудь опаздывает. Удивительное зрелище! Посмотришь, кому-то, более счастливому, удается догнать уходящий поезд, а кому-то, несчастливому, соответственно, нет!

Поезд у соседнего перрона лязгнул сочленениями, дернулся и пополз. В конце перрона действительно появились опаздывающие: толстая баба с двумя огромными чемоданами, дедок с рюкзаком на спине и картонным коробками в каждой руке, а также приземистый пожилой носильщик, толкавший перед собой телегу, на которой, поверх груды вещей, восседала дряхлая старушонка. Между ними развернулось своего рода соревнование. Носильщик со старушонкой на телеге естественно оказался проворнее и профессиональнее. Провожающая публика так и рассыпалась в стороны от его грозного «па-аберегись!». Он подрулил к последней двери последнего вагона и на ходу принялся забрасывать туда узлы, тюки и сумки. Старушонка, слепо вертя головой, успевала руководить с телеги. В этот момент подоспели баба с чемоданами и дедок с рюкзаком. Дедок с изумительной энергией вписался в краткий промежуток между мельканиями вещей с телеги, повис на поручне, согнувшись пополам, толкая впереди себя картонные коробки, тем самым забаррикадировал проход. Баба с чемоданами легко оттеснила и телегу, и носильщика, и старушонку, и бестолково мечась пыталась взгромоздить чемоданы поверх дедка, ползущего в вагон на четвереньках, но чемоданы, словно от резинового мяча, отскакивали от рюкзака на спине деда. В конце концов ей удалось-таки забросить один чемодан и влезть следом за дедом. Второй чемодан она выронила, а вернуться за ним не было никакой возможности, поскольку следом за ней к поручню уже прицепился носильщик, продолжавший грузить старушонкино барахло. Достойный вклад в общую сумятицу внесла также проводница, вопя и кроя благим матом всех скопом. А поезд набирал ход с висящим в хвосте, словно гроздь винограда, человеческим клубком. Телега с задыхающейся и жалобно верещащей старушонкой давно осталась позади. Едва ли не на последнем дюйме перрона соскочил с подножки носильщик, плюнул, махнул рукой и побрел назад, досадливо пнув ногой попавшийся по дороге чемодан, который выронила баба… Грустная картина.

Все это время Канцеляров, выпучив свои зеленоватенькие глазки, словно забыв обо всем на свете, следил за происходящим.

– Во как! – пробормотал он, переводя дыхание и поворачиваясь ко мне. – Во как!

Канцеляров признался, что регулярно, нарочно ходит полюбоваться на подобные случаи. Во всем происходящем его особенно интересует, каким непостижимым и неуловимым образом происходит «перераспределение энергии счастья».

– Да уж, – кивнул я, подхватив ни с того ни с сего этот разговор. – Своего рода электромагнитные силовые поля. Как будто участники гонки находятся в неких стремительных невидимых потоках удачи и неудачи, которые непредсказуемо подхватывают людей и жонглируют ими, словно ветер опавшими листьями…

– Остро подмечено! – воскликнул Канцеляров. – Просто гениальная аналогия!

– Осталось вычислить характеристики и построить генератор счастья, – усмехнулся я. – Генератор великих идей у нас уже есть, а?.. – Я похлопал Канцелярова по плечу. – Кстати, любопытно было бы вычислить, в каком именно месте этого силового поля счастья находимся мы с тобой, Канцеляров. Как думаешь?..

– Смотри! Смотри! – вдруг зашептал Канцеляров своим полупридушенным и горячим, как аравийский самум, шепотом.

Я повернул голову и почувствовал вакуумный «чмок» под ложечкой, словно меня ткнули под дых. Я увидел редкостной красоты молоденькую женщину. Такой красоты, в которой мгновенно прочитывались все ее необыкновенные достоинства и абсолютное отсутствие недостатков. Такую женщину можно увидеть даже не раз в год, не раз в три и не в пять, – а только единожды в жизни… Так я первый раз увидел Елену. Но тогда я, конечно, еще не знал, что это она.

Спокойно, ничуть не торопясь, она шла вдоль пригородной электрички, готовой к отправке, стоявшей на противоположном перроне. Мимо нее уже летели боящиеся опоздать. Затем она вошла в вагон. В ту же секунду за ней захлопнулись двери. Как будто поезд специально ее и дожидался. Если они и существовали – эти самые силовые поля счастья, – то она несомненно находилась непосредственно в эпицентре благодати.

Лишь много позже я выяснил, что, вопреки недоумению и ворчанию родителей, она обожала ездить в загородное палаццо почему-то именно на плебейской электричке.

Глава четвертая

Путешествие к центру счастья

Энергетические линии удачи, силовые поля счастья… Тут, конечно, можно было бы много чего понакрутить. Канцеляров наверняка сплел бы из этого какую-нибудь мудреную теорию. А вот воспользоваться бы, пожалуй, и не сумел.

Сам-то я что об этом думал?

Если это и безумие, то с налетом благородства. Даже поэтическая аллегория. Некая метафизическая спекуляция. При том, что я никогда не верил в чертовщину, не увлекался никакой мистикой-магией. Никогда не считал, что это имеет какой-то практический смысл, что-нибудь объясняет или на что-то влияет.

Но вот, оказывается, имеет, объясняет, влияет… Еще как влияет!

Я решил действовать немедленно. Откуда только взялась такая стопудовая уверенность. Так сказать, решил предпринять путешествие к центру счастья. Как тот средневековый искатель сокровищ или подземных вод, который бредет сосредоточенно, как сомнамбула, вытянув перед собой чувствительный прутик-рогульку.

Ну-с… Я решил начать с самого простого. Нужно отыскать этих замечательных индивидуумов, этих счастливцев, которым удается непрерывно купаться в потоках счастья и струях удачи. Пройти путями, которыми ходят они. Подышать тем же воздухом. Если нечто подобное энергетическим полям и силовым линиям счастья существует, то это, несомненно, ощущается вблизи этих людей.

Но где их искать?! Где эти здоровые и богатые? Какие они?

Сначала я ума не мог приложить, как приняться за дело.

Ах, если бы мне, скажем, посчастливилось оказаться в тот самый момент в вагоне, когда в него вошла та ослепительная молоденькая женщина! Я сразу почувствовал, что тут таится что-то архиважное.

Что ж, почему и мне не попытать этого самого счастья?

Я стал дежурить на вокзале приблизительно в то время, когда впервые увидел ее. Я заходил в последний вагон отходящей электрички и ждал, не появится ли она. Когда объявляли, что двери закрываются, я успевал выскочить из вагона на перрон, продравшись сквозь рвущихся в вагон опаздывающих, и переходил в другой поезд.

В томительном дежурстве на вокзале, наблюдая, подобно Канцелярову, как люди опаздывают или успевают на уходящие поезда, я чувствовал себя законченным идиотом. Конечно, можно было сказать, что я лишь банально выслеживал предмет своего случайного увлечения. Ведь на первый взгляд, если рассуждать более вдумчиво и логично, истинных счастливцев следовало бы искать (и, вероятно, с большей результативностью), руководствуясь иными алгоритмами.

Например, начать с тех, кому улыбнулось счастье заполучить какойнибудь громадный приз, наследство, раскопать клад. Но, во-первых, где их найдешь, этих героев рулетки и лотерей, а во-вторых, эпизодическая удача вовсе не свидетельствует о том, что человек истинный счастливец. Неизвестно, какие еще последствия. Зачастую с подобных, внешне «счастливых» событий начинаются ужасные несчастья, крушения судеб. Да и как заговоришь с человеком, выигравшим огромный куш, о его выигрыше? Это потребовало бы невероятного такта и хитрости. Спугнуть удачу так легко, а вокруг зависть, подозрительность, криминал!

Можно было бы искать тех, кому посчастливилось выжить во всяческих катастрофах. Как, к примеру, недавно сообщали о стюардессе, феноменально выжившей при падении самолета с высоты одиннадцати километров. Но разве можно назвать счастливицей эту бедную женщину, которая потеряла друзей и подруг, пережила подобный стресс, которую выковырнули из-под груды спрессованного железа, которую перекосил нервный тик и т. д. Скорее уж, будь она счастливицей, она бы вообще не оказалась в том злосчастном самолете.

Конечно, можно предположить, что существует множество различных тонких градаций и граней счастья. От хронически-беспросветного невезения до божественно королевской удачи.

Подобно шутейным градациям рыбацкого везения-невезения. Супервезение: забросил удочку, даже забыв насадить червя, – и вытащил громадную рыбину. Просто везение: забросил удочку – и натаскал на жареху. Обыкновенное невезение: забросил, клюнула – и сорвалась. И, наконец, суперневезение: пошел на рыбалку – забыл удочку, не клевало, да еще и сам утонул…

Словом, в своих продолжительных вокзальных дежурствах я волей-неволей успел немало поразмыслить о теории счастья, о счастье и счастливцах.

Я терпеливо придерживался своей «вокзальной» тактики около двух недель. Она не появлялась. Я уже готов был бросить это смехотворное вокзальное хобби. Тем более, в целях экономии денег на билет, а точнее, просто по причине их отсутствия, чтобы пройти к перронам, приходилось унизительно хитрить, проделывать гимнастический трюк, по-козлиному сигая через турникеты, пока дежурная баба отворачивалась, рискуя сломать руку или отбить копчик, а то и быть с позором задержанным вокзальной милицией, отметеленным, посаженным в «обезьянник».

Но, видно, недаром вокзалы с их зазывно уходящими вдаль параллелями железнодорожных путей, мелькающие шпалы всегда ассоциировались у людей с дальними странами, романтическими перспективами, путешествиями и, конечно, поисками счастья и лучшей доли.

Действовать, так уж действовать. Я отнюдь не собирался впадать в пустые мечтания. Поэтому, когда мне наскучило мое очередное дежурство, мне пришло в голову выбрать одного из «счастливцев» – одного из тех, кто успевал-таки в последний момент заскочить в отходящую электричку, – чтобы немного проследить за ним, незаметно понаблюдать, рассмотреть, попытаться проанализировать, действительно ли в нем есть что-то такое необычное, что несвойственно другим людям.

Только я об этом подумал, как на перроне появился подходящий тип. Зашагал прямо к двери последнего вагона, где находился я. Как раз объявили, что двери закрываются.

Все происходило, как в замедленном кино. Я напряженно следил за происходящим, словно был азартным игроком, наблюдавшим на ипподроме ответственный забег. Двери угрожающе зашипели и начали схлопываться. А этот тип и на йоту не прибавил ходу! Шагал вполне энергично, однако, подобно той классической дифференциальной черепахе, ни на дюйм не приближался к заветной цели. Я мысленно воскликнул: «Быстрее, быстрее, растяпа!» и даже чуть было не ухватился придержать дверь, чтобы он успел войти. Но решив, что это, пожалуй, нарушило бы чистоту эксперимента, воздержался.

Кончилось тем, что двери захлопнулись буквально за несколько шагов перед ним. Я в сердцах плюнул. Но в следующую секунду, неизвестно по какой причине, двери вдруг снова распахнулись, и он, весело подмигнув мне, преспокойно вошел в вагон. Я смущенно отвел взгляд в сторону. Двери захлопнулись. Но я уселся неподалеку от него и стал незаметно его рассматривать.

Это был белокурый молодой человек с открытой, эдакой простецкой матросской физиономией. Если уж они существуют, любимцы богов, то, наверное, физиономии у них именно такие.

Впрочем, физиономия физиономией, но должны же быть и какие-то более существенные признаки. Нет, ничего характерного, отличающего его от обычных людей я в нем не находил. Стандартная стрижка. Стандартная рубашка в клеточку, аккуратно отглаженные (а, скорее всего, не мнущиеся) брюки, сандалии. С такой внешностью он мог быть кем угодно: милиционером или военным в штатском, вором, мелким менеджером или клерком из конторы, врачом, учителем, журналистом и т. д.

Через пару-тройку станций он поднялся к выходу. Я последовал за ним. Абсолютно ничего выбивающегося из нормы. И все-таки я готов был поклясться: что-то было. Что-то я ощущал, стоя возле него. Мы были в тамбуре вдвоем. Поезд тормозил, когда в тамбур вошли контролеры. Здоровенные такие, агрессивно-красные бабы со своими никелированными, похожими на кастеты, компостерами. Черт, у меня ведь нет билета! – запоздало спохватился я, представив, как сейчас они привяжутся, всю душу вытрясут. Молодой человек взглянул на меня и шутливо приподнял бровь: попались, мол, приятель. Мне показалось, что вокруг нас распространяется какое-то едва заметное веселое сияние. Как бы взошло сразу множество микроскопических радуг, которые искрились и переплетались.

– Что, зайчики, натурой будем рассчитываться, а? – послышалось у нас за спиной.

Не успел я придумать ответную остроту, как бабы-контролеры, почему-то бросив нас, похихикивая, проследовали прямо в вагон, а мы вышли через распахнувшиеся двери на освещенный вечерним солнцем перрон.

– Твои знакомые? – подмигнул мне молодой человек.

– Я думал – твои… – пробормотал я.

– Значит, – усмехнулся он, – как всегда повезло.

– Ага, – кивнул я, пытаясь понять, что произошло, и все еще находясь под впечатлением от странного ощущения, вроде того распространившегося вокруг нас веселого сияния.

– Ты посмотри! – снова усмехнулся он, шагая вперед и показывая пальцем куда-то прямо перед собой, под ноги.

На перроне, несмотря на изрядный сквозняк, поднятый уносящейся прочь электричкой, как бы приклеенные, лежали несколько новеньких стодолларовых купюр. Мы машинально оглянулись вокруг, но перрон, несмотря на отнюдь не поздний час, был на удивление безлюден.

Это было уже не слабое, а совершенно отчетливое веселое сияние, к которому еще и примешивались какие-то приятные ароматы и звуки.

Странно, но сама ситуация и вид оброненных кем-то долларов показались мне не вопиющей и нелепой, а такой обыденной, естественной, словно я наблюдал подобное каждый день.

Он наклонился, спокойно поднял деньги и посмотрел на меня.

– Будем делить?.. Тебя как зовут?

– Ты нашел, – сказал я. – Я тут ни при чем.

– И верно, – согласился он, но тут же, не считая, сунул мне в руку половину денег. – Все равно. Держи, – сказал он, – на счастье.

Мне и в голову не пришло заподозрить в нем уличного афериста, да и не было тут вообще никаких афер. Я машинально шагал рядом с ним, не веря собственным ощущениям.

Так я познакомился с первым из них.