Поляна №2 (4), май 2013

Ну вот… Через три дня свадьба. А я сижу, как дурак, перематываю-распутываю старые лески, перебираю дедовы мормышки. Погода отличная. Мороз, небо ясное.

Как будто ничего не происходит. Тишина по-прежнему. Что ж, возможно, приблизилась развязка. Если теперь я и начинаю понимать, к чему все подкатилось, то времени, чтобы что-то исправить, фактически не осталось. Перечитав написанное, я вижу, что у меня остался один-единственный друг, которому я, увы, не могу довериться, да и ему вряд ли под силу помочь мне разрешить мои проблемы. Я должен сделать это сам.

Не знаю, если что со мной, мне бы, пожалуй, не хотелось, чтобы эти записки попали к Елене. Поэтому оставляю их моему неугомонному Канцелярову.

Как это пишется в подобных случаях? Ничего умного не приходит в голову… В общем, простите, если что не так. За сим остаюсь с надеждой на лучшее – Ваш незабвенный Чемоданов».

Глава шестая

Чудо рождения новой любви

Елена Белозерова искренне надеялась, что записки Чемоданова, вытребованные у его приятеля, во-первых, развеют все тайны и вопросы, а во-вторых, укрепят память об утраченном женихе, успокоят сердце, оставив на душе лишь тихую скорбь. Но все вышло как раз наоборот.

То есть первое, что она почувствовала, закончив чтение, – неизъяснимое беспокойство, зудящее желание тут же позвонить Канцелярову, ближайшему другу жениха.

Сутки или даже двое она всячески сдерживала себя, но затем снова обратилась к нему. Нужно было кому-то излить мучившие ее мысли. Видимо, ни с подругами, ни с родителями она не находила возможным этим поделиться.

И вот уж совсем глухой зимой Канцеляров стал аккуратно ходить к ней вечерами – то в прекрасный светлый дом на Пречистенке, то в загородное палаццо, – и с готовностью подхватывал и услужливо развивал интересующие ее предметы, касавшиеся личности покойника, дорогого для них обоих. Собственно, не то чтобы услужливо. Просто по-человечески, по-дружески. Скорее, оттого, что душу имел отзывчивую, да и в своих теплых чувствах к Чемоданову мог поспорить с самой Еленой. К тому же, не таким уж он оказался карикатурно нелепым и тупеньким, каким выводил его в своих записках саркастичный Чемоданов.

– Что же это значит, Канцеляров? – был первый взволнованный вопрос Елены, обращенный к нему. – Что вы обо всем этом думаете?

– У меня есть много разных мыслей, – осторожно сказал Канцеляров.

– То есть это не случайность?

– Отчего ж, может, и совершенная случайность.

– Или кое-что похуже?

– А, может, и похуже… Если бы вот отнести записки в милицию, как вы того в начале пожелали, то они…

– Ни в коем случае! Следователи бы, конечно, решили, что он сумасшедший и покончил с собой, бросившись в страшные волжские струи, – горячо воскликнула Елена Белозерова. – Но ведь слишком многое… – несчастным голосом добавила она, – действительно указывает на то, что в последнее время он находился в определенном… душевном расстройстве, что ли.

– Еще бы!

– Это Тайное Братство Счастливцев! Эти страшные письма! Все это очень, очень странно.

– Более чем, – подтвердил Канцеляров. – Кстати, никаких нехороших писем я вместе с записками не обнаружил. – То есть вы хотите сказать, что это плод его больного сознания?

– Галлюцинация? – сдержанно уточнил Канцеляров. – Маниакально-депрессивный психоз? Синдром Кандинского-Клерамбо, то есть злокачественная мания преследования?

– Ах, я не знаю, ничего не знаю! Но я ужасно измучилась и совершенно потеряла покой!

– Вот видите, – печально вздохнул Канцеляров, – стало быть, он был прав, не желая, чтобы записки попали вам в руки… Не нужно было бы вам их читать. Это я виноват, – сокрушенно заявил он. – Не исполнил, так сказать, его последней воли. Вот теперь и вам неприятность. Вы мной недовольны… – Что вы, Канцеляров, наоборот, я вам очень признательна!

– Да ведь и я рассудил, – эмоционально продолжал он, – что Чемоданов как-никак писал записки, чтобы их когда-нибудь все-таки прочла любимая женщина.

– Я их и прочла, – сказала Елена Белозерова и первый раз тихо заплакала. Слезы полились с невероятной силой. Она сидела не шевелясь, словно не замечая того, как они капают ей на колени. Канцеляров внимательно смотрел на нее, словно о чем-то размышляя, а затем вдруг тоже ударился в обильные слезы.

Наплакавшись, они оба как будто ощутили некоторое облегчение.

В конце концов порешили на том, что Канцеляров попытается навести кое-какие справки, начнет изучать это дело, постарается разыскать и встретиться с личностями, упомянутыми в Чемодановских записках. То есть как бы займется расследованием произошедшего.

Специально для нее.