Поляна №3 (5), август 2013

Рассуждал он масштабно и парадоксально. Мир рассматривал как некую коммуналку, между обитателями которой – чисто человеческие отношения. Он говорил: «Китаец» вместо «Китай», «Негр» вместо «Африка», «Мериканец» вместо «Америка». Получалось примерно так:

– Тут какая хвилософия? Мериканец, он что?.. Он Японцу, образно говоря, по заднице атомкой съездил, Японец и стих. Хотел Русскому смазать, а Русский – на дулю тебе: я сам с усам. У нас тоже атомка имеется, вот она, гляди… Курчатов, наш мужик лобастый, бороду-то почесал, бяк-бяк – и готово. Утрись, Мериканец. Плачь, Полосатка. Тот и утерся. А тут еще Ляксеич наш вокруг шарика обмахнул. «Поехали!» – говорит. А что? И поехали. А до того-то еще две русские суки почин учредили. Все это при Хруще было, а Хрущ, конечно, гаденыш еще тот…

– А чего так? (это я)

– Скот порезал. Мясные гонки с Мериканцем затеял. «Догнать и перегнать». Перегнал, холера… У нас в Пуньках, образно говоря, до Хруща на тридесять домов тридесять и пять коров было. Вот так, Очкан!..

– Тридцать шесть, – назидательно вставила Зинаида Васильевна, протирая тарелки.

– Здравствуй, мать! Где ж шестая? У всех по одной и на Слободке по две.

– И тебе, балаболка, не хворать. А у Комковых-то?.. Зорька-рыжуха?.. Комолая, с бельмом?.. Забыл?

– А ну тебя! Пять-шесть… Крохоборка-милиметровщица, – улыбнулся Петр Фомич.

– А ты трепло беззаветное, – ухмыльнулась Зинаида Васильевна. – Попугай, как есть. Рта не закрывает. Один сквозняк словесный. В кишки-то не надуло еще за восимисит лет?

– Иди, умница, кортоплю ставь вариться! – шутливо нахмурился Петр Фомич. – И моркошки со сметанкой натри.

«Моркошка» – значит морковь.

– У-у-у! Нача-альство! Страшно. Прямо трясуся вся!

Зинаида Васильевна встала и не торопясь вышла из комнаты.

– Полвека маюсь с язвой, – счастливо подмигнул мне Петр Фомич, мотнув головой в сторону двери. – Полвека и, образно говоря, три года.

– Так сколько коров осталось в Пуньках? – вернулся я к «хвилософии».

– Семь. Остальных скопытили. Пустили под тесак. Чтоб Мериканца перегнать. Зато в космос прокатились. Гагарин с Терешковой. Космос за-место буренок. Вот как. Гляди в люминатор, а жрать не проси. Вот. А потом Мериканец опять русского сделал. В смысле Луны. Я, Бегунок, так мыслю, что Русскому Мериканца никогда не удюжить. Мериканец Русского как пить победит.

– Это почему?

– Русский – через край добрый обормот. Мериканец, он как беседует? Он для начала тебе в нюх кулаком – раз!.. А потом под дых еще раз – тяп! А потом по виселке по причинной коленцем – дзынь!.. Чтоб ты забыл, как «мама» говорить. Чтоб ты наполовину помер. А уже затем вежливо тебе предлагает дружиться. Условия оглашает. Вроде того я тебе, образно говоря, полено, а ты мне – избу. А если ты опять, милдружочек, не согласен на такие выгодные для тебя, закадычного братана, условия, он тебя, как йогу, в рулон скатает, уши к заднице прикнопит и все твое добро и возьмет. А еще и документ по всей форме составит, что именно так оно и будет до самого конца честно и справедливо и обратного пути нету. Согласно контракта. Таким вот образом. Нет. Если Мериканец пришел – расплетай лапти.

– Густо вы хвилософствуете, Петр Фомич.

– Это я – образно говоря. А на деле… Вон он Японца – атомкой, Вьетнамца – химикалиями… А Русский дурень, глядишь, победит да сам все и отдаст. Да еще и пожалеет прохвоста. Вон как с Немцем эти… Мишка Меченый с Борькой-пьянью, не к ночи будь помянуты, обошлись. Сами, мол, уйдем, а ты все мое возьми, воссоединись и стенку сломай. А война – дело давнишнее. Тьфу!.. Нет, Мериканец – он и свое не даст, и чужое не упустит. Потому и богат. А Русский без штанов родился, без штанов в космос слетал и без штанов помрет… Хотя Китаец – этот… одуванчик еще страшней.

– Чем же он страшней?

– Ты у Китайца-то в гостях, небось, бывал?

– В Китае? Ну, был.

– И как?

– Хорошая страна.

– Хоро-о-ошая! Как м…ня заросшая. А сколько их, курослепов-то этих?

– Много.

– То-то. Эх ты, Училка… Мно-о-ого. Два мильярда! А то и три: кто их там считал, землероек-то этих. Они ж там – как опята на Воздвиженье. Что ни пенек, то мешок. Китаец – сила. Он типа удава. Ждет. Приглядывается. Смекает. Котелком своим желтым кумекает. Ага! Русский посреди степи широкой без порток водку булькает. В перерыве между войнами. Потому что скучно. Француз, как всегда, юбки обнюхивает. Таджик Москву метет. Араб своему нефтянскому богу молится. Негр ждет под баобабом, когда ему банан сам в зубы рухнет…

– Бананы на баобабах не растут…

– Знаем без сопливых. А он все равно ждет. Мериканец долларии свои болотные печатает и считает. Считает и печатает. Сам с собой наперегонки. Англичанец собой до одури гордится и овсо жрет, что твой мерин в стойле. Индус гадюке на дуде дудит и пуп свой разглядывает в смысле хвилософии. Итальянец с Грузином песни наперебой галдят. Еврей плачет, что он умней всех и никто его за это не любит… Все суетятся, мельтешат, как мошка после дождика. А Китаец ждет. Этот своего не упустит. Дай срок.

– Китайцы, Петр Фомич, работают во всю, – возразил я.