Поляница

Ничего не значащая фраза, тем более, Влада прекрасно знала, как прошел день мамы: с утра и до вечера стояла за прилавком, затем домашняя работа, уход за бабулей. Наконец, готовила «своей студенточке» ужин. Но так уж повелось — этот вопрос Влада всегда задавала, а мама отвечала одинаково: «Лучше всех».

Светлана Егоровна улыбнулась:

— Лучше всех, дочка. Садись скорее. Убежала сегодня, не позавтракав.

Влада с аппетитом съела куриный суп. Отодвинув тарелку, встала.

— Спасибо, мам. Я — спать. Устала дико.

Она хотела поцеловать мать в щеку и уйти, но Светлана Егоровна ее удержала.

— Влада, на минутку.

Ну, вот начинается. Вздохнув, Влада опустилась на стул. Опять разговор о сорокалетнем мужчине в ночи?

— Дочка, ты помнишь тетю Аню?

Тетя Аня… Неожиданно! Тетя Аня примерно в серединной стадии ее болезни стала агрессивной и жестокой. Однажды она сильно ударила Владу — ей тогда было лет семь-восемь — по щеке. Синевато-багровый след ладони долго не проходил. Ударила, отрешенно и счастливо улыбаясь. Боль забылась, страх забылся — а вот та улыбка запомнилась навсегда.

— Конечно, я помню тетю Аню, мам. Но с чего ты вообще о ней заговорила?

В семье Речкиных существовал негласный «общественный договор» — не говорить о тете Ане.

— Да вот, подумала вдруг о ней, — замялась Светлана Егоровна. — Помнишь, я рассказывала тебе про психолога?

Еще бы не помнить! После смерти тети Ани года два мать часто говорила о том, что нужно было заблаговременно отвести сестру к психологу — пока не стало поздно. Не к психиатру, к психологу. Психиатров и тетя Аня, и мать Влады боялись, как огня. Но денег на психолога не было, да и не хотела Аня никуда идти. Она считала, что с ней все в порядке. Что она нормальнеевсех. Время шло, ситуация ухудшалась и, наконец, Владу забрали с улицы в психиатрическую клинику.

— Ну, помню, — буркнула Влада. Ей неприятно было вспоминать о тете. Влада понимала, что это неправильно, что это стыдно — всячески гнать от себя память о человеке, о близком человеке, о родственнике — но иначе она не могла. Эти воспоминания были не просто тяжелы, они были убийственны.

— Владочка, я никак не могу забыть твой крик посреди ночи, — шмыгнув носом, сказала мама. — Я прошу тебя, солнышко. Помнишь, мы говорили, что психолог — это не психиатр, ничего зазорного нет в посещении психолога.

— Мам, ты хочешь, чтобы я сходила к психологу? — спокойно спросила Влада, вспоминая интернет-мемы про доктора Фрейда.

— Я могу пойти с тобой, — поспешно сказала Светлана Егоровна.

— Не нужно, я сама, — улыбнулась Влада. — У меня как раз есть на примете отличный психолог.

Взяв со стола телефон, Влада открыла Галерею.

— Смотри, мам.

«Психолог Ева Карловна Лесная, оперативная помощь детям и взрослым».

Красивая блондинка в пиджаке улыбалась кончиками красивых, кроваво-красных, губ. Влада готова была голову дать на отсечение, что раньше Ева Карловна на фото была совершенно серьезна.

— Ну, вот и прекрасно, — радостно сказала мама. — Тут нечего стесняться, дочка. Я сама как-нибудь схожу к … Еве Карловне.

— Нет! — испугалась Влада. — Вот тебе точно к ней не надо, и вообще к психологам. Ты по ночам не кричишь.

Мама поцеловала Владу в макушку:

— Спасибо, дочка. Ну, я пойду спать. И ты ложись, не сиди с телефоном. Сладких.

— Сладких, мам.

Светлана Егоровна ушла, шаркая тапочками. Влада, смотря маме вслед, внезапно подумала: «Все-таки стареет моя мамочка».

Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

Влада сама не понимала, что она натворила. Почему показала маме именно объявление Евы Карловны? Как сказал Долгов, прапрапра и еще много раз правнучки Бабы-Яги?

Разве Ева Карловна не в одной команде с богатырем Фроловым? А тот, между прочим, поручил водяному утопить Владу. И теперь Влада должна идти на прием к этому «психологу»? Прямо в пасть крокодила?! И ведь не отвертишься — она пообещала маме!

С другой стороны, кабинет Евы Карловны располагался в престижном бизнес-центре «Атриум». В «Атриуме» всегда полно народа, едва ли Лесная отважится что-то сделать своей клиентке.

Но, самое главное, Владе очень хотелось взглянуть в глаза этой гламурной даме Еве Карловне, узнать, зачем она преследует неизвестную ей студентку. Долгов, конечно, многое объяснил, но… Неплохо было бы ознакомиться и с версией другой стороны.

«Решено, иду на прием к Бабе-яге», — прошептала Влада, засыпая.

Утром мама, как будто стесняясь, протянула Владе пять тысяч.

— Мам! — возмутилась Влада. — Я посмотрела в инете, первичный прием стоит 1200 рублей.

— На всякий случай возьми пять, — настаивала Светлана Егоровна. — Мало ли что.

Влада взяла банкноту, спрятала в кошелек.

— Побежала, мам.

Чем ближе был бизнес-центр «Атриум», тем тревожнее становилось на душе у Влады. Почему-то в ней росла уверенность, что объявление брюнетки не случайно было приклеено на той злосчастной остановке. Ее как будто заманивали.

Если бы офис Евы Карловны находился где-то на окраине — ни за что бы не поехала.