Полярис

– Наше учебное заведение полностью независимо. Мы принимаем студентов, которых считаем особо одаренными, даем им лучших преподавателей и, если можно так выразиться, предоставляем им полную свободу.

– Как я понимаю, преподаватели физически не присутствуют в колледже.

– Совершенно верно. Но участники программы предоставляют свои услуги в соответствии с заранее утвержденным графиком. Мы пытаемся создать атмосферу, поощряющую развитие. Как мы выяснили, взаимное общение талантов порой приводит к выдающимся результатам.

– Синергия.

– Именно. Наши студенты получают жизненное пространство, где они могут общаться с себе подобными и имеют доступ к неограниченным академическим ресурсам. Наша цель – дать им возможность контактировать с лучшими умами, которые работают в интересующей их области.

– Со студентов берется плата?

– Нет. Нас полностью финансируют.

Появился робот с кофе и подкатился ко мне. Чашек было две, каждая – с выгравированной надписью «Мортон-колледж» и эмблемой. Я взяла одну, и робот переместился к Алексу.

– Свежеприготовленный, – сказал Марголис.

После холодного посадочного портала – как раз то, что надо.

– Меня интересуют отдельные преподаватели, – сказал Алекс. – Кто участвует в программе?

На обветренном лице Марголиса появилась широкая улыбка. Тема явно понравилась ему.

– Ну, их не так уж мало. Конечно, это зависит от того, кто сейчас преподает в Мортоне. У нас есть Фарнсуорт из Сидонии, Макилрой из Баттл-Пойнта, Чивис из Нью-Лексингтона, Моралес из Лан-Тао и даже Хохмайер из Андиквара.

Фамилии были мне незнакомы, но в то время я не слишком внимательно следила за событиями в академическом мире. На Алекса же, похоже, они произвели немалое впечатление. Я решила, что мне стоит внести свой вклад в беседу, придумав какой-нибудь умный вопрос.

– Скажите, профессор, – спросила я, – колледж на вид такой небольшой. Может, целесообразнее было бы специализироваться, например, на гуманитарных науках? Или на робототехнике?

– Мы не стремимся к целесообразности, госпожа Колпат, – по крайней мере, к целесообразности в этом смысле слова. Возможность привлекать преподавателей со всего мира позволяет нам не ограничивать себя. Здесь, в Мортоне, люди работают во многих областях науки. Мы признаем значение науки, улучшающей нашу жизнь, и искусства, которое делает нашу жизнь полноценной. Среди наших студентов есть физики и пианисты, врачи и драматурги. Мы не ставим пределов человеческим стремлениям.

– Профессор, – спросил Алекс, – в чем состоял проект «Солнечный свет»?

Улыбка стала шире.

– Он перед вами. Он вдохновил нас стать тем, чем мы стали, дал возможность развиваться талантам. С него все начиналось, и с тех пор мало что изменилось.

– Шестьдесят с лишним лет. Впечатляет.

– Десять с лишним тысяч лет, господин Бенедикт. Мы считаем Мортон прямым продолжением Платоновской академии.

– Нельзя ли, – спросил Алекс, – поговорить с кем-нибудь из студентов?

– Гм… прошу прощения, но они на занятиях. Мы никогда не прерываем занятий, за исключением экстренных случаев.

– Понятно. Обычай, достойный восхищения.

– Спасибо. Мы прилагаем все усилия к созданию самой благоприятной атмосферы для… – Марголис поколебался.

– Обучения? – подсказала я.

– Скорее для созидания. – Он рассмеялся. – Да, я понимаю, как это звучит. Порой не могу удержаться от употребления этого слова. Но мы слишком часто считаем обучение пассивным процессом. Здесь, в Мортоне, мы не заинтересованы в том, чтобы выпускать ученых. Мы не пытаемся помочь людям оценить Ротбрука и Вакарди. Мы хотим найти нового Ротбрука.

Ротбрук был знаменитым математиком прошлого века, но я не знала, чем он прославился. Имя Вакарди вызывало какие-то ассоциации, но о том, чем знаменит он, я тоже не имела никакого понятия. Мне вдруг стало ясно, что в Мортон-колледж меня никогда бы не приняли.

– Как насчет небольшой экскурсии? – спросил Алекс.

– Конечно, – ответил Марголис. – С удовольствием.

После этого мы бродили по комплексу в течение двадцати минут. Двери сами открывались при нашем приближении. Мы вошли в общий зал, где студенты проводили бо́льшую часть свободного времени.

– Мы поощряем социальное развитие, – пояснил Марголис. – Есть масса случаев, когда потенциальный талант не может реализоваться из-за невозможности общения с другими. Хороший пример этого – Хассельман.

– Само собой, – кивнул Алекс.

Мы перешли в спортзал с бассейном, где какой-то студент плавал взад-вперед.

– Иеремия пришел к нам в этом году, – сказал Марголис. – Он уже добился ряда интересных результатов в изучении структуры пространства-времени и живет по иному графику, нежели весь остальной мир.

Он искренне рассмеялся. Похоже, для Марголиса это было шуткой, и он явно был разочарован тем, что мы не выдали соответствующей реакции.

Дальше была библиотека. И лаборатория.

И голографический зал.

– Чаще всего он используется для выполнения упражнений, но иногда и для развлекательных мероприятий.

Появилась молодая рыжеволосая женщина в строгом костюме.