Полярная фактория

Мы, — факторийцы, — уместились на „Северопути“ — большом лихтере, с нормальной грузопод’емностью в три тысячи тонн.

Знаете ли вы, что представляет собою современный усовершенствованный лихтер? Это та же баржа, но со всевозможными приспособлениями и удобствами.

Начать хотя бы с того, что „Северопуть“ не деревянный, как простые баржи, а весь железный, от киля до верхней палубы. Хотя он самостоятельно ходить не может — его тянет буксирный пароход — однако на нем имеется паровой двигатель для внутреннего обслуживания. Два грузопод’емных крана, динамомашина, прачечная, баня, несколько кипятильников, брашпиль, кухня, пекарни, паровое отопление — все работает благодаря двигателю.

Помещения на лихтере просторны и удобны, но нас так много, что пришлось потесниться. Отведенного нам носового кубрика нехватало. Часть промышленников и ловцов рыбо-зверобойного отряда расположилась на верху в палатках.

Едем весело и шумно. Народ собрался из разных мест, между собою незнакомы, и делать в дороге нечего. Время проходит в оживленных разговорах, чаях, завтраках, обедах.

Появился граммофон зверобойников с двумя ящиками пластинок. У молодежи — гитары, балалайки, мандолины. Определились таланты в пении и музыке. Походная жизнь быстро наладилась.

Прислушиваясь к разговорам и знакомясь с товарищами, не трудно сообразить, что большинство нашей пестрой компании едет на полярную зимовку впервые. Старые зимовщики — бывалые полярники — резко выделяются из толпы. К ним все обращаются с расспросами, они „видали виды“, и тон у них соответственно авторитетный, знающий себе цену.

Каждому отважившемуся ехать за Полярный круг слишком много наговорили жуткого. В представлении правда густо перемешалась с небылицами, и черта за шестьдесят седьмым градусом рисуется зловещей и страшной. Хочется хоть что-нибудь узнать положительное и успокоить душу.

Ехать долго, больше месяца. Первые два дня утряхаемся, устраиваемся, размещаемся, выбираем старшин по кубрику, по котлу, устанавливаем распорядок походной жизни.

По три человека от каждой фактории спустились в трюм разобраться в товарах.

Вероятно, потому, что для Комсеверпути это первый случай засылки разом нескольких факторий, а возможно просто не оказалось опытного руководителя, — но в трюме полная неразбериха. Товары не отсортированы и не распределены. Пришлось здесь же наскоро раскупоривать ящики, делить мануфактуру, галантерею, посуду, скобяные вещи и множество всевозможной, мелочи. Сызнова закупоривали уже кое-как — за отсутствием материала. Складывали в отдельные кучи в разных сторонах трюма. Каждая фактория, отделив свой товар, должна впоследствии, по приходе к месту назначения, найти его и извлечь из трюма. Конечно, это было бы полбеды, если бы грузы оставались в том положении и порядке, как мы их уложили при дележе. Но в пути на многих остановках принимались новые и новые тюки, ящики, мешки. Омская отгрузка оказалась заваленной. Чтобы втиснуть непомещающуюся кладь, все сдвигалось, перемещалось с одного места на другое. Получилась в результате товарная каша.

На „Микояне“ тоже кутерьма. Чистый, будто заново отлакированный, с горящей на солнце „медяшкой“, с прекрасна вымытой палубой — в обычное время он абсолютно не похож на буксирное торговое судно.

Его блестящая внешность сделала бы честь любому военному флоту. На нем всегда тишина и порядок. Кают-компания, красный уголок, каюты комсостава, даже каюты машинной команды, рулевых и палубных матросов — все сияет и блещет отмеченной чистотой.

Но сейчас порядок нарушен и „Микоян“ потерял свой щегольский подтянутый вид. В кают-компании спят пассажиры, красный уголок битком набит женщинами и детьми.

Только Иртыш покойно и невозмутимо делает свое дело: без западней и сюрпризов несет на широкой груди наш караван, а ветер плюется мутной и пенистой волной.

Берега Иртыша.

ТОБОЛЬСК — ОБДОРСК

В Тобольск пришли на пятый день. В этот же срок ходят и почтово-пассажирские пароходы по расписанию. „Микоян“, несмотря на буксируемый караван, нисколько не отстает в быстроте от легких срочных судов. Мы горды нашим „Микояном“…

В нынешние дни Тобольск, разумеется, много потерял в былом своем значении. Прежде всего причиной является железная дорога, прошедшая далеко стороной я притянувшая к себе большую часть грузооборота края. До постройки железной дороги это был очень бойкий и влиятельный центр с весьма внушительной торговлей. Сюда стекались пушнина, сырье и рыбопродукты не только с Зауральского Севера, но и с востока, и с юга по Иртышу, Оби и их притокам, и гужом — на оленях, лошадях.

Тобольск гремел на всю Сибирь, тобольское купечество славилось капиталами. В административном отношении он также был обособленным центром.

Теперь Тобольск поник. Административно он подчинен областным организациям в Свердловске; как пункт промышленно-заготовительный, имеет лишь районное значение. Его положение водного узла — судоходный Тобол впадает в судоходный Иртыш — дает ему кое-какие транзитные преимущества пред другими районными центрами Зауралья, но — и только.