Полярная мечта

— И в пустынях начнут выпадать дожди! Потекут реки, найдут свои старые, забытые русла и превратят весь тот край в сад, Сима. И не понадобится никаких новых ирригационных сооружений. Все получится само собой!

Сергей Леонидович вынул платок и вытер лоб.

— Ну, знаешь, Сергей Леонидович, действительно чугунным человеком надо быть, чтобы про такое дело молчать, мне ни слова не сказать! — и Серафима Ивановна возмущенно включила мотор.

— Правда, грандиозно? — спросил Карцев, и вопрос его прозвучал по-смешному робко.

— Ну вот что, — Серафима Ивановна внезапно остановила турбобиль. Шедшая сзади автомашина с шумом пронеслась слева. — За такую идею… — она резким движением притянула обеими руками к себе седую голову Сергея Леонидовича и поцеловала его прямо в губы.

Двое пешеходов изумленно переглянулись. Странно было видеть целующихся в машине стариков.

— А за то, что молчал, — продолжала Серафима Ивановна, — сама молчать буду. Пока не доедешь, слова от меня не услышишь.

Но Серафиме Ивановне не удалось выполнить свою угрозу. За ее спиной послышались настойчивые телефонные звонки. На задней стенке турбобиля висел с виду самый обыкновенный автоматический телефон. В машине, так же, как и в вездеходе, на котором Сергей Леонидович блуждал по пустыням, был радиоаппарат, включенный параллельно с квартирным телефоном Карцевых.

Сергей Леонидович протянул руку и взял трубку:

— Что? Радиограмма с гидромонитора? Очень прошу, передайте по телефону.

Серафима Ивановна остановила машину.

— Повторяй, записывать буду, — сказала она.

Сергей Леонидович размеренным голосом произносил текст, Серафима Ивановна неразборчиво, дрожащими от волнения руками записывала его:

«Как известно, льды вскрылись не южнее, а севернее мола. Отвергаю требование уничтожения мола. Крепко стою на том, что он оправдает себя, если даже полынья не вскроется…»

Старики Карцевы переглянулись. «Полынья не вскроется»? А ведь «Кольцо ветров» основывается на предположении, что полынья существует вдоль всего сибирского побережья!

— Диктуй, диктуй дальше, — сердито заторопила Серафима Ивановна.

«…Если даже полынья не вскроется, поскольку лед в отгороженной части моря, защищенной от паковых льдов, будет тонким, проходимым для ледоколов и летом и зимой. Хочу, чтобы вы не потеряли веры в своего сына. Не отступлю. Крепко обнимаю, ваш Леша».

Старики долго молчали.

— Кажется, настоящий человек получился, — сказал, наконец, Сергей Леонидович.

— Да, не сдается. Но только не о том мечтал.

— Он не о том мечтал, а я не на то рассчитывал.

— Да, правда, Сергуня, — печально сказала Серафима Ивановна. — Заворожил ты меня. Мне уже показалось, что и полынья вскрылась и «Кольцо ветров» появилось…

— Поедем, Сима, пора. Сейчас мне напомнят, что полынья не вскроется. Рад, что хоть сын наш молодцом стоит.

— Леша наш… — задумчиво повторила Серафима Ивановна.

Больше супруги Карцевы, погруженные в глубокие невеселые думы, не разговаривали. Только остановившись, Серафима Ивановна сказала мужу растроганным голосом:

— Ну, Сергуня… сердце мое с тобой будет, — она вынула платок и вытерла уголки глаз. — Если сердцу этому беспокойному верить, то…

— То? — выжидательно спросил Сергей Леонидович.

— Будто в ледовую разведку оно у меня ходило и больше летчика Росова увидело.

Сергей Леонидович благодарно улыбнулся.

Серафима Ивановна нахмурилась.

— Машину напротив дома поставлю. Ждать буду. Не вздумай в метро отправиться. Я ведь тебя знаю. Забудешь про меня.

— Не забуду, — очень серьезно сказал Карцев и пожал большую, сильную руку жены выше локтя.

Через десять минут он вошел в приемную.

— Совещание океанологов у товарища Волкова несколько затянулось, — встретил его секретарь. — Николай Николаевич просит извинить его и, если вы найдете это возможным, подождать несколько минут.

«Совещание океанологов?» Сергей Леонидович почувствовал легкое головокружение и боль в сердце. Он сел на диван и принял нитроглицерин, с которым никогда не расставался. Через некоторое время сердце успокоилось, дыхание пришло в норму. Сергей Леонидович вынул платок и вытер влажный лоб. «Начал сдавать», — подумал он.

Дверь кабинета открылась. В приемную, мирно беседуя, вышли хорошо известный Карцеву друг Алеши океанолог Петров и враг ледяного мола профессор Сметанкин. Они остановились у окна и стали что-то обсуждать вполголоса. Маленький лысый профессор смеялся и хлопал бородача Петрова по плечу. Тот крепко пожал руку Сметанкину и о чем-то снова оживленно заговорил с ним.

Из кабинета стремительно вышел худощавый ученый с темными вьющимися волосами, разделенными седой прядью. Вместе с ним появилась статная, красивая женщина с кольцом кос на голове. Она решительно подошла к профессору Сметанкину. Тот сначала сердито погрозил пальцем, а потом вдруг расцеловался с ней. Петров почтительно пожал ей руку. «Кажется, академик Овесян со своей помощницей», — подумал Сергей Леонидович. Из кабинета вышла целая группа ученых и вместе с ними академик Омулев.

Потом в двери показалась высокая фигура Николая Николаевича Волкова.

— Прошу вас, товарищ Карцев, — громко и отчетливо сказал он.