Полярная звезда

«Когда Ник узнает…» Поль сел в постели и почувствовал, как к горлу подкатил клубок. Сказать Николя, кто он? Немыслимо из-за ссоры! Хватит и того, что, несмотря на запрещение папы, он, сам того не зная, провёл весь день у своего брата. Он представил себе, как взбеленился бы папа, узнав эту новость, и тётя Мальвина не стала бы пускать его в дом. Вот что вынуждало его молчать! Конечно, молчать очень трудно, но иначе ему нельзя будет приходить в «Полярную звезду» и встречаться с Николя, а он согласен на всё, лишь бы не потерять этот новый, открывшийся перед ним мир, эту дружбу, уже занявшую прочное место в его сердце. Поль весь содрогнулся и скользнул под одеяло. Долго лежал он, вспоминая рассказы дяди Арсена, думая о Николя, мечтая провести ещё много счастливых часов в комнате, где по стенам развешаны сети; в мыслях этих он черпал мужество. Впрочем, он не задумывался над тем, куда девалось «ничтожество», что заставило тётю Мальвину бросить большой ресторан и осесть в этой жалкой таверне; всё это вещи, столь же неотвратимые, как ссора, разобраться в них очень трудно, как во всём, что делают взрослые. Наконец он уснул; в голове его теснились мечты.

На следующий день он с лихорадочным нетерпением ждал той минуты, когда можно будет пойти на пляж. Его занимал один лишь вопрос: как добиться, чтобы Марианна, ничего не заподозрив, позволила ему снова отправиться в город? Накануне вечером она рассердилась на него за то, что он поздно вернулся, и, кроме того, обиделась: ведь он даже не подумал взглянуть на выставленный в витрине радиоприёмник, который она собиралась подарить своей сестре. «А ведь я вам подробно объяснила, где он стоит», — упрекнула его Марианна. А теперь она дулась на Поля, это было совершенно ясно; сколько он ни покашливал, ни сопел, ни дёргал ногами и руками — напрасный труд, она не смотрела в его сторону.

— Марианна, — наконец обратился он к ней.

— Что?

— Мне бы так хотелось взглянуть на ваш радиоприёмник, Марианна. Можно?

По удивлённому и чуточку насмешливому взгляду, который бросила на него девушка, Поль догадался, что она не совсем поверила ему.

— Он, должно быть, такой красивый, этот приёмник! — настаивал Поль.

— Очень красивый, — согласилась Марианна, — Но скажите, прогулки, видимо, пришлись вам по вкусу. Впрочем, это ваше дело, развлекайтесь, как вам угодно, только не возвращайтесь поздно, вот и всё.

— Договорились! — ответил Поль, вскакивая на ноги.

Под ослепительными лучами солнца он мигом домчался до Большой улицы, отыскал магазин радиоприёмников и телевизоров, мельком взглянул на маленький бежевый приёмник, который стоял «в витрине, налево», — тридцать шесть тысяч восемьсот франков, действительно, великолепный подарок! — после чего со спокойной совестью продолжал путь на улицу Вёле.

На этот раз в таверне было полно народу, посетители собрались вокруг длинного стола, и в табачном дыму Поль заметил подле двух мужчин в синих спецовках, которых он видел вчера, рослого парня с красивым, коричневым от загара лицом. Поль в нерешительности остановился на пороге, когда из задней двери внезапно вышел Николя с кувшинчиком сидра в руках.

— Не вовремя ты явился, — сказал он Полю. — Мама ушла, и у меня работы по горло.

— Я могу уйти… — прошептал Поль.

— Нет, нет, оставайся. Я сказал так просто, дела мои уже подходят к концу. Вот и всё, — добавил он, ставя кувшинчик перед загорелым парнем.

И он шепнул Полю на ухо:

— Вон там, видишь, — Мимиль, знаешь, тот парень с затонувшего парусника.

— О… да он же взрослый! — удивился Поль.

— Ещё бы, подрос за двенадцать лет! — со смехом отозвался Ник. — Ты не додумался до этого, нет?

Парень повернулся в их сторону. Какие у него чёрные руки, совсем как у трубочиста!

— Обо мне говорите, да? — спросил он. — А, понимаю, дядюшка Арсен, конечно, успел уже рассказать свою историю! Видел парусник, мальчуган?

— Да, мсьё, — ответил Поль.

— Хорошо сработано, верно? Старик на этом собаку съел! Вот горе-то, стоит только вспомнить, как все мы, дядюшка Арсен, покойный Шуке и я, боролись с волнами на нашем паруснике!.. Разумеется, нам не всегда сладко жилось, но всё же временами, разгружая уголь, говорю себе…

— Говоришь себе, говоришь себе… Выпей лучше! — перебил один из мужчин в спецовке, наполняя кружку. — Осточертел ты нам, Мимиль, со своим углём!

— Мы пойдём туда, — предупредил Ник. — Если кто явится, позовите меня.

Поль вошёл в комнату затаив дыхание; прошлую ночь он только её и видел во сне и сейчас с ужасом думал, не улетучилась ли она вместе со снами. Но нет, это всё та же комната, и дядя всё так же храпит в своём углу возле колченогого стола. Толстенький Лулу, сидя у его ног, деловито сосал сырую морковку, которую Иветта напрасно старалась у него вырвать.

— Лулу злой, — заявила она. — Лулу отнял морковку.

— А ну-ка, оставь его! — весело отозвался Николя. — По крайней мере, пока он ест, в доме тихо.

— Но морковка была для Мими, а не для Лулу! — настаивала возмущенная Иветта, указывая на куклу, которая валялась рядом с ней вверх ногами. — Бедная Мими, она такая, такая голодная!