Полярная звезда

А какая страшная буря разразилась дома! Папа кричал, бушевал, Поль, закрыв лицо руками, старался увернуться от пощёчин, а мама бегала от одного к другому и умоляла папу пощадить её сокровище.

— Он ведь не нарочно, — твердила она.

— «Не нарочно», когда я нахожу его возле таверны в обществе двоюродного брата? «Я прогуляюсь, папа…» Ах, негодяй, так вот что он все эти дни замышлял по утрам! Нет, не знаю, какая сила меня удерживает… Но ссора, несчастная ссора! Ты отдаёшь себе отчёт в том, что ты предал семью?

— Д… да, папа, — пробормотал Поль, сотрясаясь от рыданий.

Папа рванул воротничок рубашки. Он задыхался.

— Ну и денёк! — вздохнул он. — Да, запомню я её, эту поездку в Дьеп!

— Но скажи наконец, Эжен, — спросила мама со слезами в голосе, — что тебе самому понадобилось на этой улице Вёле?

Папа вдруг смутился… или это только так показалось?

— Пошёл прогуляться! — ответил он наконец. — Захотелось подышать свежим воздухом. Это моё право, надеюсь?

— Да, конечно, — ответила мама.

И Поль увидел, как промелькнула тень улыбки на её губах. Прогуляться? Они решительно злоупотребляют «прогулками» на улицу Вёле! А не встреть папаша сына у двери, что бы он сделал? Зашёл бы к тёте Мальвине? И тогда это тоже называлось бы прогулкой?

Но папа вновь овладел собой и с места в карьер заявил, что сегодня же вечером заберёт своего «разбойника-сына» в Париж. Кончены каникулы, раз подобного негодяя нельзя ни на час оставить без присмотра, чтобы он тут же не натворил каких-нибудь глупостей. «Я заставлю тебя повиноваться, и беспрекословно, даю тебе слово!» — сказал он в заключение. Поль рыдал, умолял, бросался в объятия мамы. Нет, только не в Париж, только не в Париж! Он обещал хорошо вести себя, не ходить больше в маленькую таверну, лишь бы его оставили в Дьепе! Мама присоединилась к его мольбам, супруги же Юло — они оказались невольными свидетелями этой семейной сцены и чувствовали себя очень неловко, — напустив на себя соответствующий обстоятельствам вид, о чём-то вполголоса совещались. Госпожа Юло отрицательно качала головой, а муж её повторял: «Именно так! Именно так!» Внезапно он сделал несколько шагов в сторону папы.

— Послушайте, мсьё, будьте благоразумны, — сказал он ему своим низким голосом, — дело не в «каникулах», а в здоровье. Что делать Полю в такую жару в Париже? Оставьте его на моё попечение, я берусь присмотреть за ним эти две недели, пока пробуду здесь, а там увидим.

Вмешательство такого важного лица смутило папу. Застёгивая воротничок рубашки, он бормотал извинения: в гневе, знаете, позволяешь себе иногда лишнее… Но раз господин Юло так добр, что готов оставить у себя этого сорванца, всё меняется, остается только послушаться доброго совета. Поль чуть улыбнулся сквозь слёзы, и мама, обрадованная его улыбкой, поспешила поблагодарить хозяйку дома.

— Я тут ни при чём, поверьте, — ответила госпожа Юло своим кисло-сладким тоном, — лично я считаю, что ваш муж был совершенно прав.

Мама отошла от неё несколько озадаченная и снова принялась утешать Поля: ей было больно смотреть на его распухшее лицо. Чего ему теперь плакать, когда всё хорошо кончилось и он остаётся в Дьепе? Но вот, сгибаясь под тяжестью продуктов, с рынка возвратилась мадемуазель Мерль. Она негодовала: подумать только, до чего вздорожала морковь! Ей и в голову не приходило, какая драма разыгралась здесь в её отсутствие; с приходом доброй мадемуазель атмосфера окончательно разрядилась, и мужчины с детьми отправились на пляж. Но на этот раз не было никаких уроков: папа решительно не замечал Поля; он предоставил ему барахтаться в одиночестве, сосредоточив все свои заботы на ангелочках, которых учил плавать на спине, к великому удовольствию господина Юло, наблюдавшего за ними с берега. Поль и не думал сетовать; он счёл благоразумным избегать отца и весь остаток дня провёл возле матери, осыпавшей его ласками: наконец-то она вновь обрела его! Прощаясь с ним на перроне, она поцеловала его нежней, чем когда-либо.

— Главное, будь умницей, — прошептала она ему на ухо, — и слушайся господина Юло.

Пообещав ей это, Поль тоже несколько раз поцеловал её. Мамочка, дорогая, как она хорошо его понимает, как хорошо ему с ней! И тем не менее он с облегчением вздохнул, когда по свистку начальника вокзала поезд тронулся. До самой последней минуты он боялся, что отец всё-таки заберёт его с собой.

XIV