Полярный круг

Вернувшись в гостиницу, Нанок снова достал газету и еще раз внимательно перечитал заметку о гастролях ансамбля «Эргырон».

Он положил ее в тумбочку и улегся спать: завтра надо было вылетать на мыс Шмидта, а оттуда уже в Билибино.

17

На мысе Шмидта было холодно. За стоящими на рейде грузовыми судами маячили льды. Ревели тракторы, вытягивая на гальку металлические конструкции, бочки с горючим, лесоматериалы. Погода портилась. В аэропорту сказали, что прогноз на завтра неважный, но попросили все же утром наведаться. Устроившись в гостинице, Нанок пошел в колхозный поселок, раскинувшийся, как большинство чукотских поселений, на галечной косе: с одной стороны лагуна, с другой — море.

Неожиданная остановка огорчила его. Он беспокоился о том, что может не застать ансамбль. В грустном раздумье шагал он по улице селения. Где-то впереди играла музыка, Нанок пошел на нее и очутился у клуба. Демонстрировался кинофильм «Возраст любви» с Лолитой Торрес. На крылечке клуба сидели мужчины, курили и негромко переговаривались.

Люди приветствовали Нанока, как это полагается здесь, сказав ему:

— Етти.

— И-и, — ответил Нанок.

В Рыркайпии не так уж много народу, чтобы не заметить нового человека, и один из них, пожилой мужчина, спросил:

— Откуда прибыл?

— Сейчас из Провидения, а вообще — работаю в Анадырском музее.

— А-а, — кивнул мужчина и серьезно спросил: — Как там мой портрет — висит?

— Какой портрет? — растерянно спросил Нанок.

— Как же, — сказал мужчина, бросая окурок, — специально ко мне посылали фотографа. Рентыргин меня зовут, Иван Иванович.

— И-и, — смущенно протянул Нанок. — Извините меня. А сразу приметил — очень знакомое лицо. Висит ваш портрет на почетном месте.

— В кино собрался? — уже дружелюбнее спросил Рентыргин.

— Не знаю, — нерешительно ответил Нанок. — Вообще-то я уже видел этот фильм.

— А я четыре раза смотрел, — признался Рентыргин. — Ну, тогда пойдем ко мне.

По дороге Нанок постарался вспомнить все, что он знал об этом знаменитом человеке. Рентыргин был организатором первой артели, потом колхоза, а нынче совхоза «Пионер». Он — живая история Чукотки.

— Гостя привел! — объявил жене Рентыргин. — Из Анадыря. Будем с ним чай пить.

Пока закипал электрический чайник, хозяин усадил Нанока в кресло и подал старый альбом с фотографиями. На каждой странице рукой Ивана Ивановича был обозначен год. Альбом начинался 1933 годом. Некоторые снимки пожелтели, выцвели, но разобрать можно было многое. Вот стоит какой-то странный человек, явно не чукча, но в кухлянке. Рентыргин заглянул через плечо Нанока.

— Это мой тесть. Канадский человек Джон Макленнан, которого мы звали просто — Сон. Он умер в сорок четвертом, а теща Пыльмау — уже после войны. Сыновья его работают в Энмыне, а вот дочка вышла замуж за меня.

Красивая высокая женщина спокойно накрывала стол.

Рентыргин комментировал снимки:

— Это наш первый учитель — Лев Белов. Сначала он жил с нами на берегу, а потом уехал в тундру делать кочевую школу.

На другой странице альбома была наклеена групповая фотография. Сверху стоял год — 1934. На фотографии были запечатлены летчики — Ляпидевский, Леваневский, Каманин, челюскинцы и среди них на нарте Иван Иванович Рентыргин.

А вот еще раз он, почему-то стриженый, за ученической партой.

— Это я учился в Анадырской совпартшколе, — усмехаясь, пояснил Рентыргин. — Но больше года не мог выдержать.

— Из-за меня, — весело сказала женщина, внося в комнату кипящий чайник.

— Верно, — согласился Рентыргин. — Боялся, не дождется и выйдет за другого… А ты женат?

— Нет.

— Невеста есть?

— Не знаю, — смутился Нанок.

— По какому делу к нам?

— Проездом, в Билибино лечу, а оттуда на прииск. Надо там один экспонат вывезти.

— Самородок?

— Буровую вышку.

— Куда же вы ее там поставите? — удивленно спросил Рентыргин.

— Снаружи, — ответил Нанок.

— Это хорошо, — оживился Иван Иванович, — Туда бы еще бульдозер, вездеход и вертолет.

— Неплохо бы, — подумав, ответил Нанок.

В самом деле, эти три машины сегодня всегда с людьми. Надо собирать все именно теперь, чтобы потом специально не выискивать.

Нанок, прихлебывая чай, листал альбом, а Рентыргин рассказывал о каждом человеке, о событиях, связанных со снимками.

— Вот эту школу мы строили сами. Привезли нам ее в разобранном виде, а собирали мы. Ничего, сумели поставить. Здание до сих пор стоит. Сейчас там, правда, амбулатория, мы потом другую школу построили, побольше.

Напротив Нанока сидела женщина с голубыми глазами и черными, с яркой проседью, волосами, с необычным для чукчанки именем — Софи-Анканау. Она подкладывала Наноку печень, следила, чтобы его чашка всегда была наполнена горячим чаем. Порой, услышав что-то интересное, вставала, перегибалась через стол и тоже разглядывала фотографии, вспоминая свое.