Полярный круг

Они с радостью встретили Максима и засыпали расспросами о своих близких, которых давно не видели: родные их жили в Нунямо. А когда узнали, что Нанок побывал в старом Наукане, Тагъек тихо спросил:

— Наш ручей по-прежнему шумит?

— Все такой же веселый и шумный, — ответил Нанок, — А нынлю почти полностью разрушились, только кое-где каменные стены остались.

— А острова? — спросил Теплилик.

— Куда они денутся? — с улыбкой ответил ему Нутетеин.

— Теперь надо девочек проведать. Пойдем, Нанок.

— Я бы посидел здесь с ребятами, — нерешительно произнес Нанок.

— Ничего, потом придешь, — настаивал Нутетеин. — Что же ты за молодой человек, если не хочешь на молодых танцовщиц посмотреть!

На стук Нутетеина отозвался звонкий голос:

— Кто там? Мужчина или женщина?

— Полтора мужчины, — ответил Нутетеин и весело подмигнул Наноку.

Отворилась дверь. Незнакомая девушка засмеялась.

— А, это вы, дедушка.

— Я не один. Гостя к вам привел.

Зина Канталина сидела на кровати. Она быстро глянула на Нанока, встретилась с ним взглядом и тут же потупилась. Лицо ее зарделось, и она сказала тихо и невнятно:

— Здравствуйте, Нанок.

Нутетеин заметил замешательство девушки, насмешливо поглядел да Нанока и укоризненно произнес:

— Оказывается, у тебя тут знакомые есть, а не хотел идти!

Смущение Канталиной обрадовало Нанока. Значит, что-то есть, есть то, что заставило Зину низко опустить голову.

Она вдруг быстро собралась и, бросив на ходу: «Мне надо утюг поставить», вышла из комнаты.

В номере стул был всего один, и Наноку пришлось усесться на кровать Зины Канталиной.

— Это мои любимые солистки, — сказал Нутетеин Наноку, — самые красивые и юные. Больше всего боюсь, чтобы их где-нибудь на гастролях не похитили. А танцуют как! Вот увидишь сегодня.

Зина вошла с утюгом. Она уже спокойнее улыбнулась Наноку, как бы безмолвно извиняясь перед ним.

— Ну как, постараетесь сегодня, девушки? — спросил Нутетеин.

— А мы и так каждый день стараемся, — ответила Зина. — Ну а сегодня само собой.

— Для своего надо танцевать еще лучше, — наставительно сказал Нутетеин. — И запомните: Нанок понимает толк в настоящем эскимосском танце, потому что родился в Наукане, а его мать — Атук — танцевала в молодые годы с такими великими людьми, как Мылыгрок и Атык! Вот потом спросите после концерта, понравилось ему или нет.

Нанок украдкой посматривал на Зину. Почему, он решил, что она похожа на актрису Самари? Ну, может быть, и есть очень отдаленное сходство, особенно в выражении глаз или когда, забывшись, Зина поднимает руку и подпирает кулачком подбородок. Она, Зина Канталина, была сама по себе прекрасна, независимо от портрета Ренуара. Иногда Зина смотрела на Нанока дружески и ласково улыбалась, и тогда опять невидимый, мгновенный огненный ураган проносился по комнате, задевая только двоих. Значит, это и есть сама любовь? Совсем не такая, какая иной раз представлялась в неясных мечтах. Наверное, в любви самое прекрасное то, что она является тайной для всех окружающих и только двое знают о ней, и это соучастие в тайне придает чувству неповторимость.

Как много можно сказать глазами! Нанок подумал, что те слова, которые он написал в письмах, не выражают и сотой доли того, что было просто во взглядах его и Зины. А может быть, это оттого, что слова любви уже многократно использовались и стали чужими? Нанок начал вспоминать письма, и ему стало стыдно. Неужели она после тех неуклюжих слов еще хорошо к нему относится?

Девушкам да и самому Нутетеину надо было собираться на концерт.

Нанок попрощался с ними.

— Увидимся после концерта? — спросил он Зину.

— Увидимся, — тихо ответила она.

19

Возле Дома культуры стояла толпа. Люди не обращали внимания на комаров, и отовсюду слышалось: нет ли лишнего билетика?

Нанок вспомнил подъезды ленинградских театров во время хороших спектаклей, когда так же стояли люди и с надеждой в голосе спрашивали лишний билетик…

До начала концерта оставалось еще минут десять, но зал Дома культуры уже был переполнен, а у входа шли какие-то горячие споры с контролерами.

Нанок пытался себе мысленно представить, что творится с артистами за плотным занавесом. Вот он бы ни за что не решился выступить с танцами перед таким числом зрителей…

Раздвинулся занавес, и на сцену вышли Саша Тевлялькот и Катя Рультынеут.

— Етти, тумгытури![14] — сказал Саша.

— Етти! — неожиданно отозвался кто-то из зрительного зала, вызвав улыбку у артиста.

После приветствия на сцене появился весь ансамбль, и концерт начался общим танцем, напомнившим Наноку берег Берингова пролива, когда науканцы с бубнами спускались к своим гостям — уэленцам, инчоунцам, чаплинцам, собравшимся на весеннюю моржовую охоту.

Нанок наблюдал за Зиной Канталиной. Но она почти не смотрела в зрительный зал, а когда ее глаза были устремлены вперед, они, очевидно, видели что-то другое, дальнее, быть может, свою тундру, свой берег. Даже когда ее взгляд скользил по тому ряду, где сидел Нанок, она его не замечала.

Танцевала она прекрасно. Вот так стояла мама, Атук рядом с Мылыгроком, и руки ее, словно крылья чайки, порхали над слегка склоненной головой.