Полярный круг

— Да, — кивнул, соглашаясь, Нанок, — много, на ваш взгляд, нелогичного делала и делает Советская власть для народов Севера. В начале двадцатых годов, когда только что закончилась гражданская война, когда молодая Советская республика испытывала нехватку буквально во всем, была начата программа по созданию широкой сети школ, больниц для малых народов Севера, создана письменность, выпущены первые учебники, книги на родном языке… Наверное, с точки зрения вашей логики, с этим можно было повременить…

Большинство вопросов касалось не столько самой выставки, сколько положения народов Севера в Советском Союзе. Чаще всего приходилось отвечать Наноку. Ему пришлось рассказать все о своих родителях, близких товарищах, об Анадыре, о Магадане, Уэлене… Иногда к нему на помощь приходил Клавдий Петрович и советник Семенов.

Женщина-сова в больших очках спросила:

— Как вы относитесь к монархии и, в частности, к тому, что Дания — королевство?

— Как работник музея — с большим любопытством, — учтиво ответил Нанок, вызвав сдержанный гул в зале.

Господин Вальтер закрыл пресс-конференцию. Журналисты разошлись.

Нанок сел на стул. Он вдруг почувствовал такую усталость, словно с самого утра таскал тяжелые мешки. Клавдий Петрович подошел к нему, пожал руку и сказал:

— Можно подумать, что вы за ночь загарпунили немало китов.

24

Музей Торвальдсена оставил у Нанока противоречивое впечатление. В какое-то мгновение из его поля зрения исчезли сами скульптуры и началось мелькание мускулов, лошадиных ног, торсов, невероятных размеров пальцев, обуви, переплетений каменных сухожилий.

После Торвальдсена поехали к Андерсену.

Великий сказочник сидел в тенистом Королевском парке и, зажав в руках рукопись, смотрел поверх многочисленных посетителей.

Сказки Андерсена Нанок читал над селением, на гребне горы, откуда открывался широкий вид на Берингов пролив, на острова и синеющие дали берега Аляски. На этой высоте ощутимым было чувство полета, свободного парения в бесконечном голубом океане: птицы были ниже — они остались над водой, копошились в своих гнездах на прибрежных скалах. И несмотря на то, что сказки были о далеком, Нанок принимал их всем сердцем, потому что люди, в отличие от некоторых непонятных слов, были близкими, понятными и даже напоминали многих из окружения Нанока в Наукане.

Так уж получилось у Нанока, что в каждом достопримечательном месте далекой Дании он искал и почти всегда находил связи со своей родиной. Ну что может быть общего между Гамлетом, замком Эльсинор и Чукоткой? Но именно на Чукотке Нанок посмотрел фильм «Гамлет». Это было в Нунямо. Бабушка Вээмнэут, возвратившись из кино, взахлеб рассказывала Атук о впечатлении, произведенном на нее фильмом.

Нанок стоял возле древних пушек Кронборга, смотрел на затянутый дымкой шведский берег и вспоминал, как от берега Кытрына вот так же, подернутый голубым, виднеется берег Нунямо, его мыс, далеко выдающийся в открытое море и ограждающий от северных холодных ветров залив Лаврентия.

Ганс Йенсен веселым голосом рассказывал:

— Если придерживаться строгой исторической науки, то принц Гамлет, собственно, никогда не бывал здесь. Он родился в Ютландии, и там располагались его владения. А этот замок был сооружен уже через несколько столетий после смерти легендарного принца.

На следующий день машиной выехали из Копенгагена. Путь, проложенный по карте Гансом Йенсеном, пролегал, как он уверял, по самым прекрасным и интересным местам Дании.

Стояла чудесная солнечная погода.

Пригородные домики тонули в зелени. Перед ними торчали флагштоки.

Нанок изучал карту и удивлялся, как можно на такой крохотной территории разместить столько городов!

Через пролив Большой Бельт плыли на пароме.

Нанок вышел на верхнюю палубу. Свежий ветер гнал волну. Изредка можно было увидеть чайку. Больших птичьих стай, как в Беринговом море или в Чукотском, — не было. Скучное, безжизненное море. Сколько ни напрягай зрение — не увидишь ни китового фонтана, ни блестящую, словно лакированную, головку нерпы.

В эту пору на Чукотке на вершинах высоких сопок уже лежит снег.

А здесь его еще долго не будет. В Дании нередки бесснежные зимы. И все из-за теплого течения Гольфстрим. Может, это и хорошо, что Чукотку не омывает теплое течение.

Наверное, всякая земля хороша по-своему.

После обеда паром пришвартовался к пристани, и Ганс Йенсен объявил, что он повезет гостей прямо в Скаген, в самый северный и дальний город Дании.

— Это наш Уэлен! — весело сказал Ганс, хорошо знающий географию.

На дальнем мысу Скагена Нанок и Зотов постояли, глядя сразу на два моря — Северное и Балтийское.

Нанок посмотрел в морскую даль и заметил:

— Здесь нет ощущения полета…

Зотов улыбнулся.

Недалеко от высокого здания маяка Нанок увидел удивительное каменное сооружение, немного похожее на каменные пирамиды, которые ставят на мысах гидрологи.

— Это что такое? — спросил он у Йенсена.

— Могила знаменитого датского поэта и художника Хольгера Драхмана, человека, который воспевал этот суровый край и его жителей, рыбаков и моряков.