Полиаспектная антропология

Между тем из вышеизложенного кристально ясно, что именно метафизический инсайт открывает и иллюстрирует рассудочному субъекту различные экстериорные и интериорные стороны и компоненты трансцендентного измерения. Кроме того, различные мистические течения, репрезентирующие собой неотъемлемый и неотчуждаемый сегмент тех или иных ортодоксальных религиозных учений и традиционных философских школ, весьма подробно, детально, нюансированно и исчерпывающе декларируют о разнородных аскетических, ноопсихических, этических и духовных практиках, продуцирующих всевозможные необходимые условия и предпосылки для его (инсайта) непосредственного достижения. Так, для христианства таким эзотерическим направлением является исихазм, для иудаизма — каббала, для ислама — суфизм, для индуизма, буддизма и даже, отчасти, даосизма — йогическая традиция, воплощенная в тех или иных версиях и вариациях и т. д… При этом, важно подчеркнуть, что сама метафизическая интуиция, позволяющая рациональному актору осуществить непосредственное познание — в той или иной степени — пневматической структуры, должна рассматриваться не в качестве абстрактной и отвлеченной имагинационной фантазии, а в качестве реальной и конкретной эмпирической данности. Кроме того также следует в очередной раз отметить, что даже самый ультрапрогрессивный теоретический и практический естественно-научный инструментарий, доступный ему (актору) в настоящее время, не способен адекватно, однозначно, неоспоримо и достоверно не только фальсифицировать, но и верифицировать ее (интуиции) наличествование. Таким образом, само рассмотрение и экзегетирование при помощи самых разнообразных трансцендентальных взглядов такого апофатического феномена, как метафизический инсайт является абсолютно легитимным и релевантным процессом. Однако, сами гипермодернистские концептуальные и экспериментальные аспекты сциентистского естествознания не могут репрезентировать собой подлинные, безальтернативные и полновесные критерии для корректного, адекватного и неопровержимого отрицания и/или утверждения его (инсайта) онтологического присутствия.

С другой стороны вполне понятно, что сама метафизическая интуиция либо достигается и переживается — в том или ином виде — рациональным субъектом и становится неотъемлемым и неоспоримым мистическим опытом последнего, либо воспринимается и осознается им в качестве отчужденных и отвлеченных визионерских, нуминозных и эзотерических метанарративов, непосредственно являющихся одним из многих разнородных атрибутов религиозной веры, совершенно однозначно и бесспорно недоказуемых и неопровергаемых посредством всевозможных гносеологических инструментов и подходов. При этом кристально ясно, что, в принципе, не существует точных, строгих, адекватных и непреложных критериев, позволяющих ему (субъекту) произвести корректную дистинкцию между аутентичным метафизическим инсайтом и гетерогенными делирическими галлюцинациями. Поэтому, тот или иной рассудочный актор, переживший и испытавший какие-либо трансгрессивные и экстатические (пневмо-)ноо-психо-соматические состояния, существенно деформировавшие его обыденное, ординарное, тривиальное и привычное миропредставление, может лишь смутно предполагать и непоколебимо верить, что они являлись не его (актора) здравыми или патологическими воображаемыми фантазмами, а именно подлинными и настоящими визионерскими откровениями.