Полибий и его герои

Филипп видел робость союзников. Он решил, что час его настал. Наконец-то судьба дала ему осуществить свою мечту. Он стремительно двинулся к Геллеспонту, к вожделенным проливам. Теперь не было силы, которая могла бы его остановить. Сейчас он должен был стать хозяином морей. Геллеспонт — узкий пролив, который отделяет Европу от Азии. По берегам его располагалось множество эллинских городов. Большинство из них номинально считалось вассалами Египта. На них-то и напал македонский царь. Один за другим с необычайной быстротой он захватил Маронею, Энос, Херсонес, Каллиполь и другие более мелкие города (Liv. XXXI, 16, 4–6). Есть в Геллеспонте место, где оба берега так близко подходят друг к другу, что образуют как бы узкие ворота. Именно в этом месте Ксеркс некогда перекинул мост из Азии в Европу и, по выражению Эсхила, перепряг море Геллы. На европейском берегу стоял город Сестос, на азиатском — Абидос. Расстояние между ними было не более двух стадий (ок. 370 м), но течение в проливе стремительное (XVI, 29, 9). Красивая легенда рассказывала о юных любовниках — абидосском юноше Леандре и девушке Геро из Сестоса. Они полюбили друг друга, но их разделяло море. И вот каждую ночь Геро зажигала маяк на башне, и каждую ночь Леандр отважно переплывал море. Но в одну бурную ночь ветер задул факел, и Леандр утонул.

Сестос и Абидос были как бы двумя ключами, запиравшими две створки ворот между Эгейским и Мраморным морями (XVI, 29, 7). Филипп захватил Сестос и подступил к Абидосу. Жители его неожиданно проявили редкое мужество. Они с неколебимым упорством боролись с македонцами. Увы! Силы были слишком неравны. И когда внешняя стена пала из-за подкопа, граждане, полные черного отчаяния, сошлись на собрание и приняли страшное решение. Они выбрали несколько человек и передали им женщин, детей и все золото. Перед лицом всех граждан эти стражи произнесли клятву: как только они увидят, что македонцы овладели внутренней стеной, они перережут женщин и детей, а золото с проклятьем кинут в море. Затем жрецы и жрицы совершили обряды и перед пылающими огнями жертвенников все поклялись умереть, но не сдаваться Филиппу. А потом произнесли ужасное проклятие тому изменнику, который нарушит клятву.

Увидев, что неприятель пробил в стене брешь, абидосцы ринулись к пробоине и загородили ее своими телами. Они карабкались на горы трупов и оттуда били врагов копьями и мечами, когда же оружие в их руках ломалось, они кидались на македонцев и, вцепившись в них, валили на землю и старались задушить. Другие хватали обломки сарисс и кололи ими македонцев в лицо. Целый день до заката Филипп слал отряд за отрядом, но не мог прорваться в город. Горстка абидосцев удерживала всю его армию. Наконец стемнело. Македонцы отошли от пробоины уставшие, оробевшие и смущенные неистовой отвагой врагов. Абидос казался неодолим. А между тем час его пробил. У бреши горой лежали трупы его защитников. Те же, которые остались в живых, еле держались на ногах от усталости и ран. Бороться с македонцами было некому.

Родосцы с напряженным вниманием следили за осадой. Царь Аттал подплыл к Тенедосу. Но никто из союзников не решился даже войти в пролив. Даже ни один вестник не отважился явиться к царю: Филиппа боялись словно черную смерть. Было ясно, что все бросили Абидос на произвол судьбы. И вдруг ранним утром Филиппу доложили, что его желает видеть римский посол. Говорить он хочет непременно с самим царем.

Явление римлян

Филипп несколько лет находился в состоянии войны с римлянами, но почти не видал никого из них близко, почти даже и не говорил ни с одним римлянином. Поэтому он с любопытством смотрел на дверь. Вошел юноша, почти мальчик, притом такой ослепительной красоты, что Филипп, тонкий ценитель всего прекрасного, был сражен. Юноша сказал, что его зовут Марк Эмилий Лепид. От имени римского народа он требует, чтобы Филипп немедленно прекратил военные действия со всеми эллинскими народами, вернул Египту его владения и возместил убытки Пергаму и родосцам. В противном случае Рим объявляет ему войну. Филипп начал было объяснять, что это родосцы агрессоры, они первые на него напали. Но юный посол перебил его и быстро спросил:

— А афиняне? А киосцы? И вот теперь абидосцы? Кто из них напал на тебя первым?

Филипп так ошеломлен был его дерзостью, что на минуту потерял дар речи. Наконец, он сказал, что любому другому такие слова стоили бы головы. Но тебя я прощаю, продолжал царь, по трем причинам. Во-первых, потому, что посол так юн и неопытен. Во-вторых, потому, что он самый красивый из всех, кого Филипп видел (Полибий, который встретил этого человека 30 лет спустя, говорит, что это бесспорный факт). Наконец, потому, что он римлянин. Далее царь сказал, что советует римлянам не нарушать мир, если же они нападут, мы будем храбро защищаться, закончил он. «Обменявшись такими речами, собеседники разошлись».