Полибий и его герои

Итак, Филипп спустил корабли на море и собственной персоной явился в водах Эгейского моря (202 г.). И тут он поразил даже этот уставший от подлостей мир жестокостью и изощренным коварством. С необыкновенной быстротой он захватил Лисимахию, Перинф и Халкедон, города на побережье Пропонтиды (Мраморного моря). Эти мирные торговые фактории никак не могли сопротивляться македонской армии. Но особенно всех поразила участь Киоса. Этот небольшой город был в дружбе с родосцами и другими общинами. И когда Филипп захватил его, к нему потянулась огромная делегация эллинских городов во главе с родосцами, которые особенно взволнованы были судьбой своих союзников. Все умоляли царя сжалиться над ни в чем не повинными киосцами. Царь в свою очередь отправил к родосцам посла. Как водится, его отвели в театр, где в те времена проходили народные собрания. И вот царский посол, искусный ритор, стоя на сцене, где на него устремлены были глаза многотысячных зрителей, принимал красивые позы и произносил красивые прочувствованные фразы. Долго разливался ритор. Он говорил о благородстве и гуманности царя и о подлых злопыхателях, которые распускают об этом великодушном человеке гнусные слухи и не стыдятся называть его жестоким и коварным! Вот сейчас родосцы на деле узнают цену этим слухам. Филипп захватил Киос, город в его полной власти, но он решил помиловать его в угоду родосцам и… Вдруг в середине изящной риторической фигуры кто-то прервал оратора. Какой-то человек пришел из гавани и громко крикнул:

— Слыхали последнюю новость? Все киосцы проданы в рабство!

Родосцы были ошеломлены. Они не поверили словам вестника. Увы! Вскоре истина открылась им во всей страшной наготе. Греческая делегация сидела у Филиппа и неотступно просила его за Киос. Царь был сама приветливость, сама приятность. Он утешал и обнадеживал послов, забавлял шутками, а напоследок со смехом показал развалины совершенно пустого города — все, что осталось от Киоса (XV, 22). Филипп ликовал, говорит Полибий. Шутка привела его в отличное настроение. На обратном пути он пристал к Фасосу. Граждане объявили, что откроют ему ворота, если он не потребует от них дани и позволит жить по своим законам. Филипп тут же принес торжественную клятву. «Все фасосцы шумно приветствовали его слова и проводили его в город». Очутившись внутри, Филипп немедленно продал всех жителей. «Кажется, все цари в начале царствования любят употреблять слово „свобода“, — говорит по этому поводу Полибий, — и называют друзьями и союзниками людей, участвующих в осуществлении их замыслов. Но достигнув цели, они начинают обращаться с доверившимися им людьми не как друзья, а как господа. Они нарушают свой долг, причем чуть ли не всегда поступают совершенно обратно собственным выгодам. Можно ли не считать безумцем и умалишенным царя, который заносится в своих планах очень высоко и мечтает о мировом господстве, все начинания которого венчает успех, а он спешит по ничтожнейшим поводам… проявлять вероломство» (XV, 24). Торжествующий победитель не догадывался, к чему приведут его поступки. Обойдясь так бесчеловечно с безобидным греческим городом, он вооружил против себя буквально всех. Этоляне рвали и метали. Дело в том, что совсем недавно Филипп заключил с ними союз, причем сам искал их дружбы. А Лисимахия, Халкедон и Киос были их союзниками. И он нагло захватил их, а киосцев продал на глазах бывшего там этолийского магистрата! (XV, 22–23). Но особенно возмущены были родосцы. Они теперь не могли спокойно слышать даже имени македонского царя (XV, 22, 5).