Полигон

Лиза тут же отступила на шаг в сторону, пропуская пленного. Тот зашёл в комнату и, указав рукой на едва посветлевшее небо, предложил поторапливаться с отправкой лодки на противоположный берег. Делать нечего, раз обещал, пришлось выполнять. Я вышел в школьный коридор и приказал охранникам будить пленных. Пока они собирались, на обычном тетрадном листе в клеточку я написал короткое послание для руководителей Военного Совета Кимр. В письме я описал бессмысленность продолжения войны после подрыва единственного связывавшего воюющие стороны моста и предложил подписать мирный договор, установив границы по реке. Поставил на исписанном листке дату, свою подпись и должность «Руководитель Полигона».

Я дал капитану возможность ознакомиться с посланием и получил согласие. Егоров убрал сложенный вчетверо лист в нагрудный карман и ушёл к своим людям. Через двадцать минут конвоируемая вооруженными автоматами девушками толпа пленных вышла к берегу Волги к небольшому причалу. Было очень холодно, медленная речная вода казалась чёрной. Седой капитан сам отстегнул ближайшую лодку от цепи, взял протянутые ему вёсла и собирался уже отплывать.

– Егоров, а почему ты спасаешься первым? – задал своему начальнику вопрос пожилой мужчина с перевязанной бинтами головой. – Ты же вроде капитан, пусть и не морской. Так что ты должен последним спасаться.

Капитан смутился и безропотно отдал вёсла этому старику. Ему же Егоров передал и сложенное послание, а на ухо прошептал какие-то устные распоряжения.

– Мне нужен ещё один человек в лодку, – потребовал старик. – Пусть всё время машет куском белой ткани, пока я буду грести. Чтобы дозорные случайно не приняли нас за шпионов.

Капитан Егоров выбрал в спутники посланнику маленькую девочку лет десяти – самую младшую из всех пленных. Бестия со своими девчонками оттолкнули лодку от берега, и бойкий старик направил её к противоположному берегу. Грёб он уверенно и сильно, явно имея большой опыт в этом деле. Уже через минуту лодка оказалась на середине реки. Но даже с такого расстояния я хорошо различал белый платок, которым непрерывно размахивала маленькая девчонка.

Тем неожиданнее стало случившееся. На противоположном берегу полыхнула маленькая точка, и через несколько мгновений лодка с двумя парламентёрами скрылась в яркой вспышке. Через секунду до всех находящихся на берегу докатился звук далёкого взрыва. Как мы ни всматривались потом в тёмную воду, но так и не заметили на поверхности ни выживших, ни обломков лодки.

Капитан Егоров прокричал в сторону противоположного берега длинную тираду сплошь из непечатных слов. Потом развернулся в мою сторону, причём я заметил слёзы на глазах этого седого человека. Капитан проговорил с горечью в голосе:

– Думаю, вторую лодку посылать не требуется. Не нужно больше гробить людей. И так ответ предельно ясен – там не хотят мира и не станут вести переговоры. Ублюдки! Мало им того, что бросили нас на другом берегу Волги, так ещё и вернуться не позволяют…

– Можно переговорить по рации, – предложил я, но в ответ капитан лишь зло усмехнулся:

– Издеваешься? Думаешь, я не пробовал? Коды давно сменили, так что они нас не услышат, хоть сутки напролёт взывать в эфире! К тому же радиоузел остался на этом берегу вместе со всем оборудованием. Большая часть обслуживающего персонала радиоузла тут же среди пленных. Никто же всерьёз не думал, что восточную часть города придётся сдать. Так что эфир в Кимрах больше не прослушивают – некому и нечем, всё тут осталось.

Это была важная информация – радиоузел остался тут вместе со связистами. Столь ценный трофей стоило использовать в полной мере на благо Полигона.

– Сможешь восстановить работу этой станции? – напрямую спросил я седого капитана.

– Я вроде не переходил на вашу сторону, – напомнил военный, развернулся и долго задумчиво разглядывал очертания противоположного берега.

Потом всё же закончил прерванный разговор:

– Буду откровенен с тобой, Виктор. После того, как руководители Военного Совета так подло поступили со мной и моими людьми, я уже не вижу себя вместе с ними. Да и случись мне и моим людям вернуться, к нам уже будут относиться с подозрением, как к потенциальным шпионам. Зная этих параноиков, не исключу, что нас сразу же расстреляют просто из недоверия. Но тем не менее перейти на службу к противнику я не могу, это будет против офицерской чести и против всех моих жизненных принципов. Да и, честно говоря, я полный баран в радиотехнике и всех этих мудрёных аппаратах, которые установлены в помещениях центра связи, так что пользы от меня не будет.