Полигон

– Как успехи, Суриков? – поинтересовался я у электрика.

– Нормально, командир, работаем помаленьку. Мы проводку пока временную кинули по потолку, так как стены влажные, а пол совсем мокрый и даже вода ещё кое-где стоит. Вот этот пропеллер к вечеру должен заработать, как и работающий на вытяжку у поворота коридора, так что подсушат стены и пол. Ещё четыре больших вентилятора мы заменим, а потом уже проштробим стену и нормально проводку сделаем. Ну и компьютеры мы уже в командный центр поставили, сейчас Владик на них программное обеспечение накатывает. Мебель в переговорную сборщики уже спустили, но пока не собирали, так и лежит в упаковке – там в переговорной на полу слой грязи сантиметров десять толщиной, нужно сперва убраться. Как бригада Карася уборку закончит, мы сделаем там свет, проектор подключим и микрофон выведем. Должно получиться классно – будет проецируемая на стену интерактивная карта всей местности с положением наших отрядов и отрядов противника. Две недели, и будет всё сделано!

Я прошёл в указанную большую длинную комнату. Пока о будущем великолепии переговорной ничего не говорило – голые каменные стены, тусклая лампочка на потолке, на полу обувь едва не до верха утопала в жидкой чёрной грязи, очень пахло болотом и тиной. Я повернулся к старшему электрику:

– Суриков, если сделаешь за две недели всё, что только что мне заливал соловьём, сделаю тебя заместителем Константы по всем ремонтным работам. Вдобавок получишь свою собственную отдельную группу бойцов под командование, как ты у меня просил. Ну и ребятам твоим будет от меня премия. Если же все твои слова лишь пустой трёп, сам понимаешь, про повышение можешь забыть.

Электрик лицом не изменился, лишь непроизвольно нервно сглотнул. Когда я двинулся дальше и ушёл за поворот коридора, то услышал за спиной крики главного электрика: «Чего расселись, тунеядцы? Устроили мне тут перекур на рабочем месте! Чтоб через пять минут перепаял мне все клеммы, возишься с ними уже второй час!»

Я улыбнулся про себя – можно было не сомневаться, что все работы будут закончены в срок. В конце длинного дугообразного коридора неровный пол чуть поднимался, и тут было сухо. Возле запертых металлических дверей на табуретке сидела Иванова Лена с укороченным автоматом за спиной. При свете неяркой лампочки девушка что-то рисовала карандашом в разложенном у неё на коленях альбоме. Однако бдительности юная тюремщица не теряла и ещё издалека заметила моё появление. Девушка закрыла альбом, положила его на табуретку и встала рядом по стойке «смирно».

– Разрешишь посмотреть свои рисунки? – попросил я после приветствия.

– Не разрешу, – неожиданно отказала Елена и объяснила: – Это лишь наброски. Многие из них неудачные, другие слишком личные. Есть интересные идеи будущих картин, но их я тем более не хочу пока никому демонстрировать. Если я нахожу что-то действительно стоящее, то потом перерисовываю уже со всем старанием красками на холсте. Как получилось с портретом Гали Громовой.

Да, портрет моей погибшей подруги вышел просто изумительный. В груди как обычно защемило при упоминании любимого имени. Я взял себя в руки и сказал художнице:

– Я ведь так и не отблагодарил тебя за столь ценную для меня работу. Ты сделала мне очень щедрый подарок, и я считаю себя просто обязанным ответить взамен чем-то не менее важным и щедрым. Пусть это прозвучит как-то излишне пафосно, но проси чего хочешь. Обещаю, любое твое желание, которое возможно исполнить, будет выполнено.

Девушка подняла на меня глаза. Куча эмоций читалась сейчас на её лице – удивление, сомнение, теплота, благодарность, тревога. Лена Иванова ответила, что всё случилось слишком неожиданно, и ей нужно время.

– Я и не тороплю тебя. Думай, сколько потребуется. А пока открой мне камеру с Максимом, парнишкой из Кимр.

Лена, перекинув автомат со спины на пояс и сняв оружие с предохранителя, быстро пробежалась тонкими пальчиками по цифрам кодового замка. Тяжёлая толстая дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри помещения оказалось светло и прохладно. Застеленная кровать у дальней стены, пустующий сейчас столик. На кровати лежал с открытыми глазами Максим. При моём появлении паренёк присел на кровати, опустив ноги на пол и положив ладони себе на колени.

– Ну, здравствуй, Максим, – произнёс я, проходя внутрь.

Дверь за моей спиной бесшумно закрылась. Я остановился в центре комнаты, осматривая взъерошенного и настороженного мальца перед собой.

– Здравствуйте, Беглец, – спокойно ответил пленник. – Я так и знал, что вы придёте меня допрашивать.