Полигон

— В паре километров от нас находится старая лаборатория. Там проживает человек по фамилии Берензон. Когда-то он работал вместе с нами, а потом… Словом, что-то с ним случилось, и он покинул своих коллег. Уединился и начал ставить непонятные, сумасбродные опыты.

— Насколько сумасбродные?

— Берензон не посвящал нас во все свои тайны. Однако мне известно, что, по его теории… — Григорий Натанович замялся.

— Да-да, слушаю.

— Короче говоря, он считает, что в появлении Разлома виноваты злые силы. Божественного, понимаете ли, происхождения. Якобы некий Фенрир творит на Земле все несчастья и беды.

— Фенрир, вы сказали?

— Именно.

— Вот так совпадение.

— Простите?

— Неважно. Так и что?

— Возможно — не берусь утверждать, но возможно, — Берензон вам поможет. Он занимается этими исследованиями уже одиннадцать лет, то есть почти все то время, что существует Разлом. И, по слухам, чего-то добился.

Знать бы чего! Известно ли ему, как вылечить от последствий облучения?.. М-да… Ну, вот и выясним заодно.

— Где конкретно он живёт? В каком направлении находится его лаборатория?

— Я отмечу на вашем ИПК.

Пока Григорий Натанович возился с компьютером, ко мне подошёл Жора.

— Сделать тебе бутеров на дорожку?

— Если ты на это решишься, то я снова начну верить в людей.

Жора ничего не ответил — развернулся и ушёл. Когда он возвратился, Григорий Натанович закончил копаться с 3D-картой и вернул мне ИПК.

— Я бы настоятельно советовал вам пройти обследование. И отдохнуть…

— Времени нет, — перебил я учёного. — Спасибо за всё и до свидания. А где Рита? Как она?

— Ваша подруга в исследовательском центре, но я бы не советовал туда ходить. Лёша, Дима! — позвал Григорий Натанович.

Как из-под земли появились давешние мускулистые лаборанты. Прозвучал приказ:

— Наш новый друг хочет увидеться с пациенткой.

Между тем я раскрыл на ИПК карту. Что там наотмечал Натаныч? Ну-ка, посмотрим… Хм-м… До хаты Берензона путь не самый удобный и безопасный. Ну и пес с ним. Пройду.

Раскрылись автоматические двери, и Дима с Лёшей вкатили койку, на которой мирно спала Рита. Слабая плоть в мире торжествующего Хаоса. Черные прожилки по-прежнему расчерчивали красивое лицо, но она дышала. И етун меня раздери, если я дам ей умереть!

Я выключил ИПК. Встал. Провёл пальцами по Ритиной щеке.

— Удачи вам. — Григорий Натанович протянул руку. — И знаете что, Никольский? Мы сделаем для вашей подруги всё возможное.

Я устало улыбнулся.

— Спасибо.

И пожал пятерню ученого.

Дверь за странным чужаком закрылась. Жора повернулся к профессору.

— Григорий Натаныч, зачем вы пообещали возиться с его подругой? И так понятно, что она нежилец. Интенсивность Волны была 64 процента по Швеллербергу!

— Это тебе очевидно и мне, но не ему. Ты глаза его видел? Мало того, что с вертикальными зрачками, так ещё и бешеные. Он ради неё на всё пойдет. Мне пообещать нетрудно, а этот, чтобы отблагодарить нас, в любую задницу теперь полезет — и не пикнет. Учись, студент.

— А с ней что делать?

Ученый протер полой халата очки, поглядел сквозь линзу на свет.

— В изолятор, а там поглядим.

За порогом лаборатории меня встретила вьюга. Отыскал в свежем сугробе брошенный пистолет, обтер рукавом и сунул в карман. Порыв ветра швырнул в лицо пригоршню снега, я поежился и натянул поглубже капюшон. Снежинки белыми кометами проносились мимо, кололи лицо. Поправив за плечом ружьё, сверился с ИПК и пошел на северо-восток. Сколько я пробыл в лаборатории? От силы час, а намело сугробы почти по колено. Очень скоро руки занемели, пришлось лезть в «сидор» за флягой. Глоток огненной воды жаром разошелся по телу. Я плеснул немного на руки, растёр. Вроде полегчало. Согласно метке на карте, до убежища товарища Берензона чуть больше двух километров. Еще раз приложился к фляге и отправился в путь…

Дорог здесь нет — есть только направления. Впереди простиралась заснеженная степь, в белой пелене темными пятнами угадывались деревья. Слева протянулась ледяная арена водохранилища с почти занесённой снегом бытовкой обслуги. Надо согреться, иначе точно не дойду.

Двери в бытовке отсутствовали напрочь, через выбитое окно внутри надуло небольшой сугроб. От дыхания валил пар, но пронизывающий ветер не беспокоил, и это радовало. Во второй комнате нашёлся стол с уцелевшими лавками, старые фанерные шкафчики. Я окинул доставшееся богатство хозяйским взглядом и потянул из-за пояса топорик…

…Под задницей лавка, на полу весело потрескивает костер. Ладони обжигает жаром, но после стужи за стеной — просто блаженство. На усах начал оттаивать иней. В закопченном котелке таял снег, чаёк сейчас будет в самый раз. Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке — живём… Входную дверь я закрыл фанерным шкафом — не ахти какая защита, однако лучше, чем ничего.