Полигон

Он и получил первую пулю — точно между глаз. Сразу же грохнул еще один выстрел — и еще одной мишенью стало меньше. Володя не успевал увернуться от падающего из Толиной руки топора, грозящего вонзиться ему в грудь, — и отбил его левой рукой, повредив себе лучевую кость. Игроки не кинулись врассыпную, как, по представлениям Володи, должны были бы, — они застыли от неожиданности. Прыжком охранник взлетел на ноги и выстрелил еще раз — в лежащего Ника. Осталась одна цель, три патрона. Где еще один…

На него кинулся парень из «Дуньсинана», вооруженный мечом. Володя перевел ствол на его грудь, но вместо выстрела пистолет издал сухой щелчок. Осечка! Нападающего Володя встретил ударом ноги, прыгнув вперед, и не ожидавший этого игрок не успел опустить занесенный меч. Вдогонку ему прилетело по затылку рукоятью пистолета. Передернуть затвор… Но пальцы левой руки не работали, а кольцо вокруг него сжималось. От одного меча Володя увернулся, махнул в ответ правой рукой, разорвав щеку нападавшего мушкой пистолета, но меч другого противника перерубил ключицу и вошел в тело.

Люди окружили упавшего, сначала медленно, а потом все быстрее начали взлетать и опускаться мечи и топоры, нанося все новые удары, и кровь, летевшая с их лезвий, в свете демонической луны казалась черной…

Когда они устали, то, что осталось на земле, не имело и отдаленного сходства с Володей Наумовым, Героем России и ветераном Чеченской войны.

Они не видели, как тьма пришла в движение. Вновь воссозданная демоном стена дрогнула и медленно двинулась на лагерь, подминая под себя израненную землю, смятые остовы машин и изуродованные трупы людей. Она скрыла тело Ника и вплотную подобралась к упавшему с небес дубу, под которым погибла Солнце, когда парни наконец заметили ее и кинулись прочь.

Тьма подкатилась к самым палаткам и замерла, подрагивая, словно устраиваясь поудобнее на новом рубеже. Она скрыла все следы недавней катастрофы. А затем людей накрыл страх, никогда прежде не испытанный ужас, равного которому в их недолгих жизнях еще не было. Он давил на плечи, заставлял опускаться в истоптанную траву, утыкаться в нее лицом, стараться сжаться в точку…

Из тьмы вышел Нашига, огляделся довольно и направился к костру. Тех, мимо кого он проходил, словно обдавало ледяным ветром. Демона распирало от бурлящей в нем энергии, казалось, реальность вспучивается, чтобы, не дай бог, не коснуться волосатого тела. Демон приблизился к костру, присел на бревно, окруженный дрожащими, полумертвыми от страха людьми. Задумчиво огляделся.

— Ну что же… — заговорил он негромко, но его слова проникали в заткнутые уши и отдавались в душах каждого холодной мерзкой дрожью. — Милая картина. Теперь вы мои. Вы сами себя отдали. Я в вас разочарован, я ожидал хотя бы сопротивления… — Нашига посмотрел на последнего светлого, раздавленного и деморализованного наряду с остальными. И все же опасного. — Я дам вам шанс. Мне нужна жертва, которую вы выберете сами. Времени у вас не так уж много, поэтому советую поторопиться. Иначе… — Демон встал и сладко, с хрустом, потянулся. — Иначе не спасется никто. Я жду. — И Нашига отправился в ночь.

Он умолчал о том, что жертву для себя уже наметил.

Глава 8

Демон давно уже исчез в темноте, а Ольга все не могла подняться на ноги. Ее трясло. Подошел Паша, обнял ее, и она спрятала лицо у него на груди, жалея, что она уже не маленькая и не может забраться к нему на руки, как к отцу в детстве. Она выросла и должна участвовать в этом горячечном бреду наравне с остальными.

Три десятка выживших из более чем сотни приехавших на игру сидели возле костров, образующих треугольник, все еще отпугивающий ночь. Рядом стояла единственная уцелевшая машина — «шестерка» Ника, поглощенного ночью безвозвратно. От кустов ее перегнал Сергей, сам не зная зачем. Оттуда же привели все еще плохо соображающего после отключки Виктора и, соорудив из палаточных стоек импровизированные носилки, принесли едва живого Костю.

И вовремя. Ночь подбиралась все ближе, перестав быть монолитом, клубящийся мрак безмолвно наступал, по сантиметру отвоевывая пространство лагеря. Денис хлопотал вокруг умирающего друга, но тщетно. У Кости начинался жар, и Денис поймал себя на мысли — слава богу, что поврежден позвоночник, иначе боль свела бы Костю с ума. Заражение крови Денис остановить не мог. Из всех лекарств у него были лишь анальгин, новокаин и слабые антибиотики, совершенно бесполезные для друга, которому была необходима палата реанимации. Обезболивающими он обколол остатки руки Олега, чтобы хоть немного снять боль. Остальным пострадавшим он выдал пластырь, бинты и перекись — разбирайтесь, мол, сами. Костя попросил, чтобы его не укладывали в палатку, — и его опустили в треугольнике света. Денис сидел рядом, беспомощно глядя на друга.

— Ну что, Динь, я совсем хреновый? — Костя пытался говорить разборчиво, но язык еле ворочался.