Полигон

Поезд замедлил ход. За окнами замелькали дома, заборы, склады, пролетел, надсадно звеня, закрытый шлагбаум с жиденькой вереницей стоящих машин. Станция. Виктор сладко потянулся и пошёл в своё купе – переодеваться. Ему захотелось пройтись по перрону, размять ноги, подышать воздухом, на людей посмотреть, себя показать. тем более стоянка долгая, целых двадцать минут.

Поезд лязгнул буферами, дёрнулся и встал. Проводница открыла дверь, вышла наружу. Виктор легко спрыгнул с подножки и побрёл вдоль платформы, засунув руки в карманы брюк. Ещё из вагона он приметил табачный киоск и двинулся к нему. Солнышко припекало, в кронах деревьев с шумом возились воробьи, перрон гудел людскими голосами. Провинциальный городок Виктору понравился: был он безмятежно-доверчивым, наивным, этаким патриархальным уголком, и пах, казалось парным молоком и свежим хлебом. Виктор втянул ноздрями воздух. Так и есть, отчётливо слышался запах хлеба. Пекарня, что ли, рядом… Эх, хорошо, наверное, тут людям живётся, легко и покойно, и несуетно. Он вошёл в уютный скверик с памятником горнисту-пионеру, выкрашенным белой краской. На лавочке, возле клумбы, в тени огромного дуба сидели два молодых милиционера и разгадывали кроссворд. До Виктора долетело:

– Тригонометрическая функция, девять букв, начинается на «сэ» и кончается на «сэ», – прочитал один.

– Синтаксис! – мгновенно среагировал другой.

Первый бросил на второго уважительный взгляд и принялся вписывать слово. Виктор невольно прыснул, чем немедленно заслужил два длинных колких взгляда. Он поскорей миновал скверик и подошёл к киоску. Оказывается, торговали в нём не только сигаретами, но и прессой. Виктор задержался, с нескрываемым удовольствием роясь в журналах – для него они все теперь были свежими. Как, оказывается, много интересного произошло в мире, пока он торчал в своей Тьмутаракани.

Отвлёк его шум – двое мужиков страшно ругались матом. Один был крупным, под два метра ростом, с выдающихся размеров животом, второй – маленький, подвижный, со звонким до визгливости голосом, весь какой-то неухоженный, небритый, грязный. На шум из скверика выскочили милиционеры, те, что разгадывали кроссворд. Крупный мужчина тут же повернулся и с чувством собственного достоинства твёрдым шагом пошёл к вокзалу. Милиционеры на него даже не обратили внимания, они сразу двинулись к маленькому. Тот мигом прекратил бессвязные крики и совершенно внятно сказал им:

– А что я могу? Конечно, я был не прав, а он – прав. Каюсь. Клятвенно обещаю впредь – ни-ни. Ну подумайте сами! Ведь у него и рост какой, и пузо! Коли рост в два метра, значит он вещал Истину, то есть правду. А я, конечно, заблуждался насчёт Плутарха. Вот если б он был ростом метра полтора – тогда другое дело, тогда б я с ним поспорил, тогда б подискутировал. С маленьким ростом он бы, конечно, соврал, а с таким, как у него – да разве усомнишься?

Проговаривая свою тираду, он медленно пятился, а милиционеры заходили на него с двух сторон, окружая. Пятясь, человечек зашёл в грязную, с нефтяными радужными пятнами лужу и, ни секунды не раздумывая, и не переставая говорить, уселся в самую её середину. Прямо как был, в одежде. Милиционеры синхронно обозначили некий жест, обозначающий досаду и разочарование, и вернулись в скверик, причём тот, что зачитывал вопросы в кроссворде, пригрозил сидящему в луже мужичку пальцем.

– Логично, – подумал Виктор, – он теперь мокрый и грязный, в машину его не посадишь, всё сиденье запачкает. Хитёр, жук. А всё же хорошо тут, покойно. Хулиганы – и те милиции известны, недаром же они не стали трогать того, с пузом.

Он купил пачку «Стюардессы» («Столичных» не было), местную газету «Ленинский путь» и два номера «Техники-молодёжи», после чего, погуляв ещё немного, вернулся в вагон и завалился на верхнюю полку. В купе с ним вместе ехали трое мужчин весьма интеллигентной наружности, вели они себя тихо, пристойно, думать и мечтать ему не мешали. И он начал, смакуя, вспоминать свой триумф. Пуски прошли с блеском, его блоки сработали безупречно. Теперь, считай, защита кандидатской превращается в пустую формальность. А там, глядишь, и отдел дадут. А ещё дома ждут детишки, жена соскучилась… И – главное – новая квартира! Трёхкомнатная. В хорошем районе, а престижном доме. Говорят, по индивидуальному проекту, какой-то Питерской архитектурной мастерской. И вроде как все этажи в этом доме разные, планировка не повторяется ни разу. Виктор лежал, закинув руки за голову, глядел в потолок, слушал перестук колёс и мечтательно улыбался. Глаза у него начали слипаться. И в беспокойной духоте слышал он сквозь туман, как резались трое его попутчиков в шахматы в полной темноте, вслепую, играя сразу три партии – каждый против двоих других. А из соседнего купе, где ехал мальчуган с трусами, ему слышался грассирующий голос Генерального. Генеральный разливал самогон в огромные фужеры богемского стекла и звонко чокался. Под этот волшебный звон он и забылся.