Полигон (СИ)

Да, он понимал: его отъезды в экспедиции, в строительные отряды, просиживания по вечерам в библиотеке в период работы над диссертацией - все это вносило определенную долю в понижение индекса сердечности, доверительности, привязанности, терпимости - тех составляющих, которые являются базовыми для создания хорошей атмосферы в семье. Но что он мог сделать? Это была его работа.

...В первые дни после его возвращений из поездок Татьяна старалась сдерживать себя, пыталась хотя бы внешне выглядеть спокойной, доброжелательной. Но надолго ее не хватало, и она быстро скатывалась к обычному своему состоянию. Снова становилась нетерпимой к любому его высказыванию, которое не совпадало с ее точкой зрения, раздражалась по любому даже мелочному поводу.

Каждый раз он возвращался из командировки с надеждой на перемены к лучшему в их отношениях. Ведь за время его отсутствия у каждого было время подумать, положить на чаши весов свои доводы и доводы супруга, чем-то поступиться, с чем-то согласиться, сделать переоценку ценностей, попытаться понять друг друга. Но, вопреки его чаяниям, этого не случалось.

Без конфликтов в семье не бывает, они часть жизни. Он не был идеалистом, понимал это и честно пытался разобраться в ситуации, нащупать возможные пути к установлению добрых отношений. Но каждую его попытку вывести ее на откровенный разговор она использовала для того, чтобы в очередной раз обрушить на него вал претензий, обвинений в пренебрежительном отношении к ее проблемам, к проблемам семьи с переходом на уничижительные замечания по поводу его достоинств. В такие минуты наружу выступала истинная ее ипостась, которую она обычно тщательно скрывала, маскируясь под благовоспитанную светскую даму с хорошими манерами.

39

При такой атмосфере в доме надо ли добавлять к сказанному, что интимная жизнь их еле теплилась. Выполнение супружеского долга стало для Татьяны неприятной обязанностью. Редкие минуты близости тяготили ее. После этого она поворачивалась к нему спиной и вздрагивала от каждого его прикосновения.

Однажды после очередной размолвки, это было в субботу, она ушла из дому и появилась только на следующий день. По возвращении сказала, что навещала маму. Он не стал проверять, посчитал недостойным опускаться до выяснения истинных причин ее отсутствия - так он для себя сформулировал свою позицию. На самом деле он банально смалодушничал. Он боялся узнать правду.

После этого случая в их отношениях наступило временное замирение, но потом все пошло по-старому.

Они все больше отдалялись друг от друга.

И однажды - случилось это во время очередного обострения отношений, когда он выслушивал в свой адрес дежурный набор упреков, - на него вдруг всей тяжестью навалилось ощущение непоправимой утраты, утраты чего-то большого и важного, что составляло стержень его жизни: он отчетливо осознал, что семьи не получилось, той семьи, о которой он мечтал, модель которой вынашивал в своем сознании с юношеских лет, размышляя о смысле жизни, о своем месте в ней, о своем будущем. И если до сегодняшнего дня любовь к сыну была тем, что удерживало его от решительных шагов, то сейчас он понял, что так дальше жить не сможет, потому что так жить нельзя. Нельзя, чтобы Антошка ежедневно наблюдал пусть даже и хорошо завуалированную неприязнь. Чтобы вырасти правильным человеком, ребенок должен жить в атмосфере любви, согласия, уважительных отношений. Разлад между родителями для него - тяжелая психологическая травма. В таких случаях он вынужден принять чью-то сторону, а это корежит ребячью психику.

Все последующие дни его не покидало ощущение безысходности, неотвратимости свалившейся на него беды. Рушилось все, и масштабы разрушения были таковы, что разрушенное не поддавалось восстановлению. И он принимает трудное решение, решение, которое он выстрадал через мучительные размышления, через беспощадное самоуничижение, через боль расставания с любимым сыном.

В ЗАГСе им дали на примирение полгода. Эти полгода были одними из самых тяжелых в его жизни. Пытаясь воздействовать на него, Татьяна развернула бурную деятельность с использованием всего арсенала женских приемов, уловок: истерические рыдания, увещевания, заклинания, слезные покаяния сменялись обвинениями в жестокости, в бесчеловечности, в отсутствии отцовского долга, угрозами отлучения от сына. Он переезжает к родителям, но она чуть ли не ежедневно звонит туда, подкарауливает его у подъезда - и снова просьбы, обвинения, угрозы...

Однажды он появился на старой квартире, чтобы забрать кое-что из личных вещей. Увидев его, Антон спросил: "А ты где был"? Этот вопрос сразил его, привел в замешательство. В нем было и недоумение чистого душой существа, еще не знающего человечески драм, не знакомого с изнанкой человеческой жизни, и щемящая, рвущая душу на части грусть. А еще - слабая надежда... Виктор не был готов к этому вопросу, не знал, что ответить, мямлил что-то нечленораздельное про работу и, вконец стушевавшись, поспешно ретировался, пообещав все объяснить попозже.