Полигон смерти

Требовалось привести в порядок уцелевшее имущество, убрать и уничтожить все оставшееся зараженное продовольствие, обмундирование на манекенах, горючее. Дел хватало. Но самое главное - написать отчет.

Составляя его, наша группа вынуждена была консультироваться и получать данные о величинах ударной волны, светового излучения, радиоактивности на интересующих нас расстояниях. Чаще всего приходилось обращаться к подполковнику Г. И. Крылову, который руководил сектором исследования радиационного заражения.

Мой приятель - подполковник Володя Казарин - служил старшим инженером в отделе Крылова и занимался электромагнитным излучением. Отрасль исследования новая, сверхсекретная. Что-то они устанавливали в специальных подземных сооружениях, что-то замеряли, постоянно возили на поле какие-то ящики и футляры. Дружба с Казариным началась с первых дней моего пребывания на полигоне, но за все время он ни словом не поделился со мной о своей работе.

Крылов не только помогал моей группе в определении уровней радиации, замере радиоактивного заражения - всего, что мы испытывали, но и сам постоянно брал у нас сведения о результатах испытаний объектов. В подчинении Григория Ильича находилось много военных химиков. Он дважды рекомендовал меня в поездки в районы Семипалатинской области для проверки радиоактивного заражения зерна, местности и людей, хотя это не входило в мои обязанности. Но об этом позже. А пока возвратимся в лето 1954 года, насыщенное неожиданными и не очень приятными событиями.

Приглашение в "особняк"

Военно-морскую группу возглавлял единственный в нашем отделе кандидат технических наук инженер-подполковник В.Н.Сердобов. Он был хорошим специалистом по береговым сооружениям, до приезда на полигон работал в одном из НИИ ВМФ в Ленинграде. Он и помогавшие ему пятеро матросов выделялись среди сухопутчиков красивой морской формой.

Мы сразу нашли общий язык. Оба были уверены, что наша комната прослушивается, но вечерами, после ужина, не сдерживая эмоций, осуждали здешние беспорядки и "промывали кости" начальству. Повод для этого был: все наши многочисленные полигонные руководители разбирались, видимо, лишь в том, что было близко их специальности. Но в военно-морских делах, береговых сооружениях из железобетона, в чем Сердобов собаку съел, или в проблемах службы тыла и снабжения они не могли ориентироваться в полной мере квалифицированно. Поэтому иной раз давали указания, не считаясь ни с нашими возможностями, ни с особенностями техники. На этой почве возникали споры, конфликты. Это не могло не отражаться на наших взаимоотношениях.

Подобное бывало и на фронте. Почти всю войну я прошел в одной должности начальника артиллерийского вооружения части. Была в моем подчинении мастерская.

К зиме готовили пушки и гаубицы для перевода на зимнюю смазку и заново просаливали похожие на поршни воротники противооткатных механизмов. Для этого требовался говяжий жир: чем-либо другим кожаные воротники пропитать невозможно. По совету начальника мастерской я написал рапорт командиру, прося его выдать три - четыре килограмма говяжьего жира. Вечером вызывает меня командир и в присутствии снабженца начинает внушать:

"Это что за обман? У тебя есть специальная пушечная смазка, зачем тебе жир, картошку жарить? "

С трудом удалось убедить, что нельзя нарушать технические условия. Нечто подобное было и на полигоне.

Инженер Володя Казарин, докладывая высокому начальству в присутствии одного из полигонных политработников, сказал: "А один подземный прибор "захлебнулся". Он не рассчитан на высокие показания". В конце совещания политработник возмущенно потребовал разобраться, почему прибор поставили в воду, в результате чего он захлебнулся...

В другой раз представитель из Москвы заявил Сердобову, что морская группа никуда не годна, поскольку не выставила на поле корабли... Сердобов, еле сдерживаясь, ответил:

- Воды нет. К тому же на Новой Земле, говорят, и корабли выставляли, но опять же не на суше.

- А сами начальники как живут? - кипятился Василий Николаевич в беседе со мной. - Ходят в белых шелковых кителях, ездят в герметических "Победах", радиоактивную пыль не глотают. Некоторые оставили жен и укрылись за колючей проволокой. Здесь никто не осудит, сюда не приедет первая жена устраивать скандал - не пропустят.

В этом он был прав. Несколько руководящих офицеров обзавелись вторыми семьями. Двое из них - политработники.

Улеглись в тот раз далеко за полночь, но скоро проснулись от робкого стука в дверь. Я открыл и в освещенном коридоре увидел молодую женщину в цветастом декольтированном сарафане. Назвав меня по имени и отчеству, она сообщила, что меня просят посетить "спецотдел". И добавила:

- Одевайтесь, я подожду у подъезда. Проходя мимо вахтера, я спросил:

- Кто эта женщина?

- В "особняке" работает, - ответил солдат.

Я подумал, что "особняком" называют дом начальника полигона и, видимо, эта женщина - его домработница. Но когда вышел из подъезда, все стало ясно.

- Вас просят в третью комнату особого отдела. Это двухэтажный дом возле столовой.