Полигон смерти

полигоне. И наоборот, я мог бы назвать много своих товарищей, которые неоднократно подвергались облучению, чаще и дольше других находились на зараженной местности, однако здравствуют и сейчас, пережив своих друзей, служивших в Москве. Это вовсе не означает, что радиоактивность совсем безопасна и ею можно пренебрегать.

В Хиросиме и Нагасаки тысячи людей умерли от лучевой болезни, совершенно не пострадав от ударной волны и светового излучения; радиоактивный дождь отмечался на удалении сотен километров от эпицентров взрывов. У четверти женщин, перенесших лучевую болезнь, случились выкидыши. Еще у четверти родившиеся дети умерли в первый год жизни.

Подобных бед на нашем атомном полигоне не было. Ни одно радиоактивное облако не прошло над городком атомщиков, ни одна автомашина, зараженная выше допустимых уровней, не могла проскочить через КПП без дозиметрического контроля. И все же полной безопасности гарантировать было нельзя.

Радиоактивные вещества и испускаемые ими ионизирующие излучения не имеют цвета, запаха, а скорость их распада не может быть изменена какими-либо физическими или химическими методами, что затрудняет соблюдение мер предосторожности и ликвидацию проникших в организм мельчайших радиоактивных пылинок.

Морозы с приходом нового, 1955 года усилились. Солнце светило ярко, однако ртутный столбик термометра за окном показывал днем более двадцати, а ночью до сорока градусов ниже нуля. В такие морозы на Опытное поле никто не выезжал: опасно в пути, да и надобности в этом не было. Правда, химики изредка ездили для уточнения уровня радиоактивного заражения земли под снегом, брали пробы самого снега, но результаты не обнародовали. Во всяком случае, зимой уровень радиоактивного заражения наших площадок был значительно ниже.

Сектор радиоактивных измерений возглавлял опытный военный химик полковник Григорий Крылов. В его секторе было три отдела: радиационной разведки и безопасности, радиационно-химический и радиометрический. Названия говорят сами за себя. Сотрудников сектора у нас именовали "радиохимиками". Они постоянно знали уровень радиоактивного заражения Опытного поля не только в любой точке, но и на большом удалении от полигона. В лаборатории подполковника Е. С. Демента давались оценки тысячам проб. С точностью до многотысячной доли рентгена проверялись продукты питания, травы, грунт, ткани, горючее и так далее. Одним из поставщиков проб для лаборатории была группа тыла. Лабораторные данные мы помещали в отчетах.

Крыловцев на полигоне знали хорошо. Один подполковник Н. С. Просянников чего стоил! Он возглавлял отдел радиационной разведки и безопасности. Смуглый как цыган, худой, очень строгий и немного крикливый. Бывало, остановит на контрольном пункте машину, будь в ней хоть генерал, и настойчиво:

- Без спецодежды и противогаза не пропущу. Я отвечаю перед командованием за вашу жизнь!

И никакие уговоры генерала повлиять не могут.

Изредка зимой бывали на поле специалисты по автоматике и приборам из секторов подполковников В. В. Алексеева и В. И. Крылова. Они постоянно контролировали состояние своих сооружений, кабельную систему и приборы.

Но большую часть зимнего времени офицеры полигона занимались изучением результатов испытаний, писали закрытые рефераты по заданию из Москвы и выполняли основную научно-исследовательскую работу (НИР) по теме "Действия войск и тыла в условиях применения ядерного оружия". Этой теме командование полигона придавало особое значение. Основными ее исполнителями были офицеры инженерных войск Е. И. Коршунов, М. В. Вершинин, И. Д. Асеев, В. И. Гришин, А. И. Садовников, И. И. Нарыков, И. А. Иванов, Н. Е. Сапухов, С. А. Врублевский и весь отдел вооружения полковника И. А. Горячева.

Значительно позже многим из нас приходилось читать наставление по противоатомной защите войск и другие военные учебные пособия и видеть свои абзацы один к одному, хотя наших фамилий там не значилось. Работали мы с десяти до двенадцати, являясь точно к началу работы в корпуса пятого сектора. В стужу нас подвозили от жилого городка на автобусе, поскольку даже два километра преодолеть пешком было трудно. Два часа на перерыв - мы успевали пообедать и отдохнуть. Боже упаси опоздать на службу! У дверей стоял солдат, проверял пропуска, а в уголочке - дежурный по сектору или кто-то из начальства с блокнотом в руке. Опоздавших записывали, и список передавался самому И. Н. Гурееву.

Были у нас, как и во всех воинских частях, дни командирской учебы, когда штудировали уставы и до хрипоты выступали на семинарах, тематика которых определялась Главным политуправлением Советской Армии и Военно-Морского флота.

Было заведено ежемесячно проводить партийные собрания всего пятого сектора и по необходимости в низовых парторганизациях отделов, где таковые имелись.