Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг

В Англии история представлений об универсальном знании восходит к началу XVI столетия: первопечатник Уильям Кэкстон упоминает об «универсальном человеке, сведущем почти во всех науках»[90]. Идеал разностороннего человека сформулировал сэр Томас Элиот в «Книге, именуемой Правитель» (Book Named the Governor, 1531) – трактате об образовании юношей из высшего сословия. Элиот не только рассуждает о том, что называет «кругом учения», которому должны следовать студенты, но и пишет, что джентльмену полагается уметь сочинять музыку, писать красками и даже ваять, а не только изучать академические дисциплины[91]. Однако этот образ благородного любителя, уже заметный в «образованном выше среднего» герое Кастильоне, следует отличать от идеала, которым руководствовались люди, подобные Альберти, стремившиеся преуспеть во всем, чем занимались.

Миф об универсальности

Несмотря на приведенные выше яркие примеры, можно сказать, что Буркхардт и некоторые его современники преувеличивали самобытность того интеллектуального «вида», который называли универсальным человеком или человеком Возрождения (вопрос о женщине эпохи Возрождения мы рассмотрим чуть ниже). Не все процитированные свидетельства современников настолько ясны и однозначны, как это может показаться на первый взгляд. Например, Кастильоне в своем диалоге позволяет другим персонажам оспаривать многостороннюю образованность, осуждая людей, которые «все время пытаются делать вещи, о которых ничего не знают, игнорируя при этом то, в чем разбираются» (традиционно считается, что этот пассаж содержит намек на Леонардо)[92].

Кроме того, «гаргантюанская» в буквальном смысле образовательная программа, описанная Рабле, часто всерьез воспринимается как выражение ренессансного идеала, но в ней можно усмотреть и пародию на этот идеал. Что касается Фауста, его неуемная жажда знаний в оригинальной «Книге о Фаусте» осуждалась как пример духовной гордыни. Доктор Фауст представлен в ней не как герой, а как образ-предостережение. Осуждение любознательности богословами, например Августином, в XVI веке по-прежнему воспринималось всерьез.

Сам Буркхардт тоже был разносторонним человеком: он писал стихи, делал зарисовки и играл на фортепиано, а также преподавал и писал книги по истории и истории искусства (в его время в немецкоязычной ученой среде эти две дисциплины стали самостоятельными). Как историк Буркхардт не хотел специализироваться на конкретном периоде и писал об истории культуры Греции, эпохе Константина Великого и (в лекциях, опубликованных уже после его смерти) о том, что считал мировым кризисом своего времени. Поэтому неудивительно, что его привлекали такие разносторонние фигуры, как Альберти и Леонардо, и он хотел видеть в них типичных представителей эпохи – золотого века, предшествовавшего железному веку интеллектуальной и культурной специализации. В этом смысле Буркхардт внес свой вклад в то, что мы ранее определили как «мифологию полиматов»[93].

Существует множество определений мифа. В том, которому мы будем следовать в этой книге, выделяются две главные черты. Это история о прошлом, которая рассказывается, чтобы оправдать или осудить ситуацию в настоящем, а также история, в которой протагонисты больше, чем просто живые люди. Сама история может быть полностью вымышленной, но не обязательно лживой. Под шелухой преувеличений в ней часто содержится зерно истины. Давайте посмотрим, жили ли люди той эпохи согласно идеалу универсального человека и до какой степени им это удавалось.

Действие и мысль

Буркхардт писал о сочетании талантов, присущем Леону Баттисте Альберти. В анонимной биографии, которую большинство исследователей считают автобиографией, Альберти описан как человек настолько «разносторонний», что, помимо мастерства во всех видах изящных искусств, ему удалось отличиться и в верховой езде, прыжках и метании копья[94]. У нас нет возможности проверить слова о спортивных подвигах Альберти, но широтой его кругозора восхищались многие современники. Гуманист Кристофоро Ландино задавался вопросом (риторическим): «Какой из разделов математики ему не был знаком? Геометрия, арифметика, астрономия, музыка, – а в перспективе он просто творил чудеса». В любом случае некоторые достижения Альберти сохранились до сих пор: спроектированные им здания, трактаты о живописи и архитектуре, диалог о семье, небольшая книжица по математическим играм и автопортрет на бронзовом медальоне[95].

Благодаря биографии, написанной одним из учеников, мы знаем, что голландский ученый XV века Рудольф Агрикола, известный главным образом своими исследованиями в области логики, был еще одним «человеком разносторонней учености» (multiplex scientia), который следовал примеру Альберти в занятиях живописью, скульптурой, музыкой и гимнастикой и, помимо этого, изготовил орг'aн[96].