Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг

Лейбниц жил при ганноверском и вольфенбюттельском дворах, Лоренцо Магалотти и Франческо Реди – при дворе Медичи во Флоренции. Самуэль фон Пуфендорф был придворным историком шведского короля Карла XI, а затем работал в Берлине, при дворе курфюрста Бранденбургского. Петр Симон Паллас и Август Шлёцер пользовались покровительством Екатерины Великой, а Дени Дидро провел несколько месяцев при ее дворе в Санкт-Петербурге (как Вольтер – у Фридриха Великого в Потсдаме). Даже в XIX веке Александр фон Гумбольдт был камергером прусского короля.

Отношение самих полиматов к придворной жизни было двойственным. С одной стороны, ученых, не имевших личных доходов, часто привлекало жалованье, которое им платили монархи и аристократы. Одной из причин кочевой жизни Агриппы (он жил в Кельне, Турине, Метце, Женеве, Фрибуре, Лионе и Антверпене) являлись поиски покровителей, среди которых были император Максимилиан, Луиза Савойская и Маргарита Австрийская. На деньги патронов можно было издать книги. Без финансовой поддержки императора Фердинанда III огромные иллюстрированные фолианты «Эдипа Египетского» Кирхера, возможно, так и не увидели бы свет. Более того, могущественные покровители обеспечивали защиту. В конфликтах Сведенборга с коллегами-академиками на его стороне выступал король Карл XII.

С другой стороны, ученых часто возмущала необходимость отвлекаться от занятий, чтобы исполнять придворные обязанности. В Риме Кирхер жаловался, что ему приходилось тратить время на то, чтобы отвечать на вопросы папы Александра VII[815]. Когда Лейбниц служил придворным историком у Эрнста Августа, курфюрста Ганноверского, его покровитель часто поручал ему и другие дела. Что касается Гумбольдта, то ему приходилось читать для короля Фридриха Вильгельма III за обеденным столом и заниматься его перепиской, а Фридрих Вильгельм IV использовал ученого как энциклопедию, заставляя отвечать на самые разные вопросы[816].

Сегодня роль покровителей перешла от монархов и аристократов к различным фондам. Их значение для некоторых начинаний, в которых задействованы полиматы, будет рассмотрено ниже.

Школы и университеты

В период раннего Нового времени некоторые немецкие полиматы преподавали в школах, особенно в академически ориентированных гимназиях Гамбурга и других городов. Кое-кто предпочитал школы университетам, поскольку их не устраивала необходимость ограничивать преподавание только одной дисциплиной[817].

И все же многих полиматов тянуло поближе к университетам, которые в те времена обеспечивали ученым больше свободы, чем в наши дни. До середины XX века руководство кафедр еще не было таким требовательным, а преподавательская нагрузка, по-видимому, была меньше. Артур Лавджой, который был профессором в Университете Джонса Хопкинса с 1910 по 1938 год, «отказался преподавать студентам, еще не получившим первой ученой степени» и занимался только с небольшими группами студентов магистратуры, причем «не больше четырех часов в неделю»[818]. Кроме того, многие профессора могли оставить домашние заботы женам и прислуге. В книге о Фридрихе Ратцеле отмечается: «В последней четверти XIX столетия профессор, особенно немецкий, свободный от административной нагрузки, социальной работы и домашних забот, еще имел возможность освоить огромный спектр знаний»[819].

Академическая свобода включала в себя возможность переходить от одной дисциплины к другой, что было особенно важно для полиматов. В Хельмштадтском университете Герман Конринг преподавал поочередно право, историю и медицину[820]. В Упсальском университете Улоф Рудбек, начинавший как профессор медицины, читал лекции по целому ряду естественных наук. В Лейденском университете Герману Бургаве, профессору ботаники и медицины, разрешили занять еще и должность заведующего кафедрой химии. В XIX веке Герман фон Гельмгольц сменил кафедру физиологии на кафедру физики.

Даже в XX веке некоторые университеты проявляли в таких вопросах определенную гибкость. В 1924 году в Университете Граца для Альфреда Вегенера (интересы которого включали также астрономию) была создана специальная кафедра метеорологии и геофизики. В Оксфорде Робин Коллингвуд получил созданную специально для него должность «университетского преподавателя философии и римской истории». После Второй мировой войны кембриджский преподаватель эмбриологии Джозеф Нидем сохранил свою должность в университете даже после того, как оставил биологию, чтобы писать труд об истории китайской науки.