Полина

Потом я прошла той самой дорогой, по которой шли вы спустя три или четыре ночи: сначала очутилась на голышах, потом в большой траве, наконец, перешла гору, вошла в аббатство, осмотрела монастырь и его небольшое кладбище, прошла коридор и с другой стороны рощи вошла в парк замка.

Вечер прошел без какого-либо значительного события. Гораций был очень весел; он говорил об украшениях, которые намерен сделать будущей зимой в своем доме в Париже, и о путешествии весной: он хотел увезти нас с матерью в Италию, а может быть, купить в Венеции один из древних мраморных дворцов, чтобы проводить там время карнавала. Генрих был менее беспечен и казался озабоченным, его беспокоил малейший шум. Все эти подробности, на которые я едва обращала внимание, представились мне позже со всеми их причинами, которые тогда были для меня скрыты и следствие которых вы поймете после.

Мы удалились, оставив Генриха в зале. Он собирался целую ночь писать. Ему подали перья и чернила, и он расположился возле огня.

На другой день утром, когда мы завтракали, позвонили особенным образом у ворот парка. "Макс!" — воскликнули Гораций и Генрих. В самом деле тот, которого они назвали, почти тотчас въехал во двор.

— А вот и ты, — сказал Гораций. — Очень рад тебя видеть, но в другой раз, пожалуй, позаботься немного о моих лошадях. Посмотри, что ты сделал с бедным Плутоном.

— Я боялся, что опоздаю, — отвечал Макс, потом вдруг обратился ко мне. — Сударыня, извините, что я явился к вам в таком наряде, но Гораций забыл, я уверен, что нам предстоит сегодня охота с англичанами, — продолжал он, делая ударение на этом слове. — Они приехали вчера вечером на пароходе, теперь нам нельзя опаздывать, чтобы не изменить своему слову.

— Очень хорошо, — сказал Гораций, — мы будем там.

— Однако, — возразил Макс, обращаясь ко мне, — я не знаю, сможем ли мы сдержать свое обещание: охота слишком утомительна, чтобы мадам Безеваль могла ехать с нами.

— О, успокойтесь, господа, — отвечала я с поспешностью, — я приехала сюда не для того, чтобы мешать вашим удовольствиям. Поезжайте, а я в ваше отсутствие буду охранять крепость.

— Ты видишь, — сказал Гораций, — Полина настоящий капеллан. Ей не хватает только пажей и прислужниц, у нее нет даже горничной, которая осталась в дороге и будет здесь не раньше, чем через восемь дней.

— Впрочем, — сказал Генрих, — если ты, Гораций, хочешь остаться в замке, мы извинимся за тебя перед нашими островитянами; ничего нет легче!

— Нет! — возразил граф. — Вы забываете, что я главный участник пари: мне следует присутствовать там. Повторяю вам: Полина извинит нас.

— Совершенно! — воскликнула я. — И, чтобы дать вам полную свободу, я уйду в свою комнату.

— Я приду к вам через минуту, — сказал Гораций и, подойдя ко мне с очаровательной вежливостью, проводил до двери и поцеловал мою руку.

Я вошла в свою комнату, куда через несколько минут явился и Гораций; он был уже в охотничьем костюме и пришел проститься со мной. Я вышла с ним на крыльцо, где уже ждали Генрих и Макс. Они стали снова настаивать, чтобы Гораций остался со мной. Но я требовала, чтобы он ехал с ними. Наконец, они отправились, обещая возвратиться на следующий день утром.

Я осталась в замке одна с малайцем. Это странное общество могло бы испугать любую женщину, кроме меня. Я знала, что этот человек был совершенно предан Горацию с того самого дня, когда граф, вооруженный кинжалом, сражался с тигрицей. Покоренный этим потрясающим зрелищем, — а дети природы всегда преклоняются перед храбростью, — малаец последовал за графом из Бомбея во Францию и не оставлял его ни на минуту. Итак, я была бы совершенно спокойна, если бы меня не тревожил его дикий вид и странный костюм. К тому же я находилась в тех местах, которые с некоторого времени стали театром невероятных происшествий. Я не слышала еще, чтобы о них говорили Генрих и Гораций, которые, как мужчины, презирали или показывали, что презирают подобную опасность, но эти истории, ужасные и кровавые, пришли мне на память, как только я осталась одна. Однако мне нечего было бояться днем, и я вышла в парк, собираясь обойти утром окрестности замка, в котором решила провести два месяца.

Я, естественно, направилась в ту сторону, которую уже знала: опять посетила развалины аббатства, но на этот раз осмотрела все подробно. Вы знакомы с ними, и я не буду их описывать. Я вышла через разрушенную паперть и поднялась на холм, с которого открывалось море.