Полина Сергеевна

Когда признаки угасания сделались уж очень явными, она сказала родным, что у нее обнаружили анемию, отсюда и бессилие. Ее попытались завалить банками с икрой, Лея давила из гранатов сок, Ольга Владимировна уговаривала есть полусырую говяжью печень. Единожды соврав, обрекаешь себя жить в лукавстве. Полине Сергеевне пришлось говорить, что у нее особенная анемия, от которой помогают только лекарства, прописанные доктором, она их пьет регулярно.

Полина Сергеевна постепенно отдалялась от семейных забот и проблем, радовалась тому, что без ее участия дела идут хорошо, как следует. Но одна проблема ее волновала остро. Она знала, как хотела уйти из жизни, и без помощи доктора обойтись не могла.

Полина Сергеевна пришла на визит к онкологу, которого знала давно и ценила за профессионализм и человеколюбие — глубоко запрятанное, замурованное в броню сдержанности, даже некого цинизма. Хорошего онколога с голыми нервами не бывает.

— Я понимаю, что это звучит несколько абсурдно — умирать по знакомству, по блату, — говорила Полина Сергеевна. — Точно бесплатную путевку в элитный санаторий получить. Но ведь не в санаторий — на небеса. Обычно люди терзаются тем, как жизнь прожить, а я — как умереть. Хотя Сократ говорил, что мы должны упражняться в умирании. Признаться, я не очень хорошо понимаю, что философ имел в виду. Я совершенно точно знаю, что не хочу видеть скорбных лиц моих близких, не хочу прощаний, благодарностей, слез, соболезнований — всего того, что по традиционным представлениям должно происходить в последний час. Я не боюсь боли, но крайне боюсь унижения болью и беспомощностью. Я хочу уснуть и не проснуться. Упаси вас бог подумать, будто я склоняю вас к нравственному преступлению, к эвтаназии. Но ведь можно мне спать и спать… до конца? — спросила Полина Сергеевна.

— Можно, — коротко согласился доктор.

Полина Сергеевна была признательна ему до слез, но не расплакалась, не стала рассыпаться в благодарностях. Им обоим все было понятно, и лишние слова не требовались. Они по-деловому обсудили детали госпитализации Полины Сергеевны, до которой оставался месяц или два, как повезет.

Она умирала, как хотела. Она спала и не видела тех, кто приходил прощаться. Не видела мужа с посеревшим лицом, заплаканных Лею и Ольгу Владимировну, Сеньку, который стискивал зубы, тряс головой, давил слезы и понапрасну терзался. Подруга Верочка после нескольких минут созерцания худенькой спящей Полиньки разрыдалась и принялась с причитаниями целовать ее лицо, руки… В больницу было запрещено приводить детей, но для Ксюши, которая прилетела вместе с мамой Верой, запретов не существовало. Она привела к постели Полины Сергеевны своих девок: «Смотрите! Запомните! Когда вырастите, я вам расскажу про эту женщину!»

Эмка и Тайка не видели умирающей бабушки. И это было правильно. Такова была воля Полины Сергеевны — не смущать детей немощью человека, отходящего в вечность. Пусть помнят ее другой — живой, строгой и доброй… неизвестно какой — той, что отпечаталась в их детском сознании.

Ей снились сны, удивительно счастливые. Если бы могла послать весточку, позвонить из своего забытья, сказала бы: «У меня райские сны, меня перенесло в Эдем». Главным действующим лицом ее снов был не горячо любимый Эмка, а Маленькая Полинька. Вот она научилась ходить и, смешно раскачиваясь, делает первые шажки. Она обворожительна и, кажется, очень похожа на бабушку. Или это сама Полина Сергеевна в детстве? Вот она смешно лопочет, подражая Тайке, выбирает наряды. Идет в первый класс — взволнованная и одновременно гордая — Полинька умеет читать и считать до ста. В вытянутой руке она держит букет любимых дедушкой, выращенных на даче гладиолусов. Ей тяжело, но руку она никогда не опустит, не станет цветами подметать землю. Вот она подросток… девушка… Она прекрасна… У нее есть шарм…

Сны растворились постепенно, затемнение пришло как ночь, которой всегда заканчивается день. Полина Сергеевна умерла с улыбкой.