Полёт японского журавля. Я русский

– Кы тебя базала есыта. Моя говоли, тивоя сымотри. Ты япона ма не ходя медисыка Ядывига, – певуче произнёс один из китайцев, лукаво улыбаясь и щуря без того узкие глаза. Было непонятно, угроза это была или простой совет. Подавленное состояние вмиг улетучилось, Синтаро сразу понял, о чём идёт речь, и чувствуя тревогу, стал выискивать взглядом дежурного, но в отряде больше никого не было. Синтаро понимал, что китайцы здесь не случайно. Некоторое время он решал, на каком языке говорить с ними. Китайский язык он понимал, поскольку в лагере было немало китайцев, но говорил неважно.

– Не ваше дело, – грубо ответил по-японски Синтаро, вставая с лежанки. Фраза словно резанула по ушам китайцев, Синтаро прекрасно знал, как ненавидят они японскую речь. –Ещё я буду какого-то хунхуза слушать, – добавил он уже по-русски. В этот момент один из китайцев что-то гортанно произнёс другому, очевидно переводя слова, глаза у обоих загорелись яростью, он резко схватил Синтаро за руки, хватка была железной. Другой в это время натянул ему на голову его же телогрейку. Синтаро пробовал кричать, и уже было вырвался, как в затылке что-то треснуло. Во рту сделалось сладко, и он понял, что его ударили чем-то тяжёлым. Несколько секунд мозг ещё работал, и перед глазами Синтаро поплыли окна барака, перегородки нар, потом пошли разные образы, он увидел тот день, когда они с братом Ючи пришли к Ли Вею за сахаром, светило яркое весеннее небо, а потом всё повторилось, и полёт в бесконечное небо, и возвращение в бренное тело.

– Ну, давай, очухаешься ты, наконец, или нет? Япона твоя мать, пора бы уж прийти в себя.

Это было первое, что он услышал. Он ещё не открыл глаза, и был ещё там, в другом мире, но услышанная фраза словно втянула его в реальность, Синтаро открыл глаза. Ему стало обидно, что прервали его полёт. Он снова летал в прозрачном пространстве, и там, над искрящейся поверхностью земли ему ничего не надо было, он был счастлив и свободен. Вернувшись в обычный мир, он сжал зубы и застонал от обиды и боли.

– Ну, слава богу, в сознание пришёл.

Над ним склонялась Ядвига в привычном белом платке, с марлевым тампоном в руках. Позади стоял Юрьян.

– Может, нашатыря ему?

– Хватит, – заверила медсестра. Синтаро попробовал приподняться на локтях, но тут же в затылке резануло острой болью. – Лежи, бедовая твоя голова, – скомандовала Ядвига, придерживая его рукой.

– Что с моей головой? – морщась от боли спросил Синтаро, трогая руками забинтованную голову, одновременно осматриваясь в комнате.

– Молчи, не говори ничего. Цела твоя голова, жить будешь. Чудом не треснула. Чем тебя ударили? Ты что-нибудь помнишь?

– Не знаю, что-то из железа.

– Топором его, скорее всего долбанули. Обухом. Это ещё хорошо, что телогрейка смягчила удар. Могли и так треснуть. Считай, что повезло. Могли бы и на тот свет отправить, – размышлял Юрьян за спиной медсестры.

Синтаро вспомнил, как видел, что один из китайцев держал за спиной какой-то предмет, пока другой говорил с ним.

– Вот до чего доводит… – Юрьян не договорил, покосившись на Ядвигу. – Ну, ладно, пойду я, смотри за ним, дочка. Мне на смену, бригада ждать не будет. Будь здоров, Миха, выздоравливай поскорей, без тебя норму не выполнить.

Ядвига заперла за ним дверь, подошла к кровати и присела на край постели. – Больно? Потерпи, Мишенька. Видишь, чего стоит наша дружба, – заговорила она. Синтаро взял в руки её ладонь. – Не надо плакать. Слёзы горе не легче, не лучше.

– Не помогут, – поправила Ядвига и негромко рассмеялась. Ты так забавно говоришь по-русски. У тебя красивый голос, бархатный. Но думаю, что ты этого не знаешь.

– Почему? – удивился Синтаро, поглаживая ладонь Ядвиги.

– Глупый мальчишка. Да потому что человек не слышит своего голоса.

– А что же он слышит?

– А слышит он голос… – Ядвига задумалась. – Ерунда всё это. Пока никого нет, давай поговорим серьёзно. Ты можешь слушать?

Синтаро кивнул, и снова почувствовал острую боль в затылке. – Я могу.

– Нам не надо больше встречаться, Миша. Не ходи сюда больше, иначе он тебя точно убьёт. У него столько своих людей в лагере, ты не знаешь. Я его боюсь Миша. И за тебя тоже боюсь.

– Бояться… – Синтаро задумался, вспоминая слова Ли Вея, что у жизни нет задачи расправиться с человеком, и все люди лишь её слуги, выполняющие роли. – Жизнь всего лишь испытание, – произнёс он слова Ли Вея. – Я всё понял. Бояться не надо Ядвига. Скоро мой срок окончится, и я тебя увезу домой в Японию. Вот увидишь.

Эти слова неожиданно вызвали в Ядвиге взрыв эмоций. Она вскочила и закрыла лицо платком.

– Господи, какая Япония? Тебя никогда не выпустят из этой страны, как и меня. Ты думаешь, почему я здесь, в этой тюрьме? Мне некуда идти, все дороги закрыты. Навсегда, понимаешь. Навсегда.

– Тогда мы будем жить здесь, в этой стране, в этой тайге. Где угодно. Везде есть, – Синтаро задумался, выискивая нужное слово, – везде есть… Везде есть добрые люди. Солнца хватит нам.

– Да причём тут солнце? Причём тут люди?