Полёт ласточки в околоземном пространстве

Ласточка выполнила просьбу. — Сознание нельзя записывать. Но можно оставить метку и приказать отслеживать все последующие изменения. Что-то вроде ведения логов, только не спрашивайте, как мозг запоминает все свои изменившиеся связи. Наше дело приказать, его дело — выполнить.

— И потом стираешь все изменения совершённые позже установки метки? — догадалась Ласточка.

— Точно. Получается что-то вроде копии сознания. Хотя на самом деле это никакая не копия.

— Однако польза всё равно огромна — вступилась Наташа — Если кто-то съедет с катушек, можно просто откатить его сознание до последней работоспособной загрузки.

— Аминь — подытожил бородач.

С двух сторон раздавался грибной хруст. Если Антон элегантно, даже с невольным позёрством, клал в рот один грибочек. То бородач прокалывал за один раз несколько и энергично жевал.

Ласточка разглядывала Антона. Костюм без складок. Чисто выбритый подбородок. Аккуратные волосы. Объект исследования не выдержал: — В чём дело?

— Думаю о выкрутасах разума — пояснила Ласточка.

— Обязательно при этом прожигать во мне взглядом дыру?

— При осмотре наглядного пособия легче думается.

— Тогда смотри — разрешил Антон — Если ради науки.

Солнце сверкнуло прямо в глаза. Ласточка вышла из тени многоэтажного дома и солнце метнуло в неё свои тёплые стрелы. Свежий и влажный, после вчерашней грозы, воздух разрезали автомобили. Постепенно утро выходного дня наполнялось людьми. Распахнутые воротники. Волосы на ветру. Ласточка шла в разряженной толпе прохожих, обгоняя одних и пропуская вперёд других. Одетый в спортивный костюм велосипедист проехал мимо, блеснув тёмными очками в пол-лица.

— Алло? — спросила Ласточка, прикладывая к уху зазвонивший телефон.

— Ну, где ты там?

— Скоро буду — успокоила девушка звонившую мать.

— Когда скоро?

— Через пять минут. Уже виден наш подъезд.

Ранним утром выходного день, Ласточка торопилась не на работу, а к родителям. Сегодня, во второй половине, брат уезжает в очередную длительную командировку, и мама спешила собрать семью на прощальный ужин.

Дверь открыл отец. В то время, пока Ласточка обнималась с родителем, её анимус считал из анимуса отца информацию о физическом состоянии тела. Проще говоря, о здоровье. Когда зима ещё царила и сковывала город в крепких, холодных тисках, у отца заболели лёгкие. Он был уже старый, старше мамы. Примчавшаяся, едва узнав о случившемся, Ласточка не приказала отцу выздороветь. В конце концов, она была программистом, а не доктором. Бесполезно и даже немного опасно просто приказать выздороветь столь же не сведущему в медицине человеку, как Олин отец. Выполняет приказы не бог, не какая-то внешняя сила, а лишь разум того, кому приказывают. Выполняет беспрекословно, однако, лишь в меру собственного разумения. Там где следует идти маленькими шажками, не удастся скакнуть гигантским прыжком. В общем, Ласточка не стала привлекать других ангелов, бывших в человеческой жизни врачами. Не стала выпытывать у худого, как вешалка, доктора будет ли хорошо для излечения если у пациента допустим повысится температура убивая вредные микроорганизмы или он станет дышать быстро-быстро, как кролик. Вместо этого Ласточка активизировала, правда в самом минимальном варианте, целительные программы, имеющиеся в стандартном комплекте анимуса. Благо отец уже неизвестно, сколько времени носил в себе внутренний компьютер.

Программы не подкачали. Написанные по типу экспертных систем[13], они успешно диагностировали болезнь и излечили. Проведя в организме множество локальных изменений — тех самых крохотных шажков, ведомых лишь светилам медицинской науки. Более того, избавленный от старческой немощи, отец Ласточки начал активно интересоваться окружающим миром. Он произвёл в квартире косметический ремонт. Починил оставшийся с горячей молодости и лихой зрелости мотоцикл, до сего момента покрывающийся пылью в захламлённом всяческим барахлом гараже. Мотоцикл так удивился резким изменением своей колёсной судьбы, что стал заводиться с первой попытки и довольно лихо бегать по узким улицам Петербурга. Отец даже собирался возобновить утренние пробежки, которые окончательно забросил чуть ли не до рождения Ласточки. Но тут насмерть воспротивилась мать, опасающаяся, что у любимого мужа может не выдержать сердце.

Видя происходящие с отцом переменны, Ласточка только тем и занималась, что скрывала таинственную улыбку. От родителей, от прочих родственников и самое главное от старшего брата. Потому что Сергей стал о чём-то догадывался. По крайней мере иногда он смотрел на сестру с недоумённым видом, не находя объяснений произошедшей в ней перемене.