Полёт Орла

Кришнамурти: Когда вы используете это слово «правильный» в промежутке между мыслью и действием, это «правильное» действие является «неправильным» — не так ли? Когда вы используете слово «правильный», у вас уже есть идея о том, что является «правильным». Когда вы имеете идею «правильного», это уже «неправильно», поскольку ваше «правильное» основано на ваших предрассудках, на вашей обусловленности, на вашем страхе, на вашей культуре, на вашем обществе, на ваших личных особенностях характера, опасениях, религиозных ограничениях и прочем. У нас есть норма, шаблон, сам по себе ложный, аморальный. Общественная мораль аморальна. Согласны с этим? Если согласны, значит вы отвергли общественную мораль, подразумевающую жадность, зависть и честолюбие, национальную принадлежность, служение своему классу и всё прочее в том же роде. Но искренне ли ваше отрицание? Общественная мораль аморальна — вы действительно так считаете? — или это всего лишь слова? Сэр, быть действительно моральным, добродетельным, — одно из самого необычайного в жизни, и такая мораль не имеет ничего общего с общественной моралью и внешним поведением. Чтобы действительно быть добродетельным, необходимо быть свободным — а вы не свободны, если следуете общественной морали жадности, зависти, соревнования, поклонения успеху, — вы знаете всё то, что преподносится нам в качестве морали церковью и обществом.

Участник беседы: Мы должны просто ждать, когда произойдёт это? — или есть определённая дисциплина, которую мы можем использовать?

Кришнамурти: Нужна ли нам дисциплина для того, чтобы понять, что само наблюдение и есть действие? Нужна?

Участник беседы: Не расскажете ли вы о спокойном уме — он является результатом дисциплины? Или нет?

Кришнамурти: Сэр, взгляните: вот солдат на учебном плацу, он очень спокоен, спина прямая, ружьё держит совершенно так, как следует; его муштруют, муштруют день за днём, день за днём; какая бы то ни было свобода для него сведена к нулю. Он очень спокоен — но спокойствие ли это? Или когда ребёнок поглощён игрушкой — спокойствие ли это? Отнимите у него игрушку, и вы увидите ребёнка таким, какой он есть. Итак, может ли дисциплина (поймите это, сэр, раз и навсегда, это так просто), может ли дисциплина принести спокойствие? Она может принести скуку, состояние застоя, но может ли она принести то спокойствие, которое, будучи интенсивно действующим, не теряет своей тишины?

Участник беседы: Сэр, каких действий вы хотите от нас, от людей, в этом мире?

Кришнамурти: Довольно просто, сэр: я ничего не хочу. Это во-первых. Во-вторых — живите, живите в этом мире. Он так прекрасен! Это наш мир, наша земля, и нам жить на ней, но мы не живём; мы — ограниченные, отделённые друг от друга, озабоченные, напуганные человеческие существа, и потому мы не живём, у нас нет взаимоотношений, мы — изолированные, впадающие в отчаяние люди. Мы не знаем, что значит жить в таком экстатическом, блаженном смысле. Я говорю, что человек способен жить так только тогда, когда знает, как быть свободным от всех глупостей своей жизни. Единственная возможность быть свободным от них — сознавать свои отношения, и не только к людям, но и к идеям, к природе — ко всему. Именно в отношениях открываешь себя таким, какой ты есть, свой страх, озабоченность, отчаяние, одиночество, полное отсутствие у себя любви. Человек полон теорий, слов, знания о том, что сказано другими, но человек ничего не знает о самом себе и потому не знает, как жить.

Участник беседы: Как вы объясните различные уровни сознания в терминах, связанных с человеческим мозгом? Мозг, по-видимому, — физическое явление, тогда как ум не является физическим явлением. Кроме того, ум, по-видимому, делится на сознательную и бессознательную части. Как нам разобраться во всех этих различных идеях?

Кришнамурти: В чём различие между умом и мозгом; вы об этом спрашиваете, сэр? Действительный физический мозг, который есть результат эволюции, многих тысяч вчерашних дней, со всеми их воспоминаниями, со всем их знанием и опытом, не является ли этот мозг частью всего ума в целом? — ума, в котором имеется и сознательный уровень и подсознательный уровень. Физическое, как и нефизическое, психологическое, — разве всё это не единое целое? Разве не мы поделили это целое на сознательное и бессознательное, «мозг» и «не-мозг»? Не можем ли мы взглянуть на это целое, как на тотальность?

Так ли уж отличается бессознательное от сознательного? Не части ли всё это единого целого, которое мы сами и разделили? Отсюда возникает вопрос: как сознательному уму осознать бессознательное? Может ли реальное, ясное, несомненное, которое является работником, — тем, что работает весь день, — может ли оно наблюдать бессознательное?