Полёт попугайчика

О том, что школьный уборщик Стэнли — тихий придурок, по которому плачет психушка, уже не раз выбегал на дорогу и пытался лечь под автомобили, но его никогда не уволят и не отправят в больницу, потому что город чтит память его матушки, миссис Берн, известной благотворительницы. Сын такой женщины не может закончить свои дни в больнице, нет, нет, этого никто не позволит.

На Рождество Стэнли дарят сладости, а он ревет и размазывает слезы по небритым щекам.

О таких вещах может рассказать парень с остановки, девушка в шарфе, сам Томми, Алекс и Карла, и многие из тех, кому еще не исполнилось восемнадцати. После восемнадцати щелкает невидимое реле, и консервный завод начинает свою работу.

Некоторые сдаются куда раньше. Красотка Минди ненавидит все, что отличается по виду от куклы Барби, и уже рассуждает о том, как глупо поступил тот самый проезжий, что отвалил Грегу полштуки баксов. Она говорит, что лучше бы он отдал их на благотворительность.

Карла в безопасности, пока снимает свои «кубики жизни», а вот Алекс подает тревожные сигналы: ему нравится писать то, что нравится читать людям. Он составляет тексты для открыток, пишет в пару молодежных журнальчиков и для школьной газеты, и раз в неделю выдает обязательный рассказ о какой-нибудь Глории и Дугласе, которые вместе пробуют наркотики на вечеринке и вместе потом отказываются от дури в пользу здоровой семейной жизни.

Иногда Глория продолжает принимать наркотики, а Дуглас нет, и тогда Дуглас бросает ее. Бывает наоборот — Дуглас продолжает уничтожать себя отравой, а Глория, плача и терзаясь, выходит за приличного молодого человека и уезжает с ним в Париж, где совершенно точно будет счастлива.

Алекс называет себя журналистом и гордится тем, что пишет подчеркнуто заказные статьи и рассказы, а в жизни пытается быть циничным и пошлым.

Томми не журналист. Его интервью пользуются спросом только в Интернете, в реальности же его не подпустили даже к школьной газетенке. Все началось с интервью с Пиппи-кроликом. Пиппи-кролик — это плюшевый заяц, заяц с большим брюхом и мягкими ушами, таких сотни. Живые люди не желали давать интервью неизвестно кому и неизвестно зачем, поэтому пришлось начинать с плюшевой игрушки.

Пиппи поведал читателям Интернет-блога немало подробностей из жизни подростка пубертатного периода и стал недолговечной, но яркой звездой.

После того, как Пиппи изжил себя, Томми опубликовал интервью с одной из малолетних феминисток. Та несколько дней забрасывала его письмами и требовала внимания к проблемам женщин, и Томми согласился: проблемы женщин очень важны.

Интервью с феминисткой перемежалось короткими репликами выдуманного судьи Брейфиса — тот, например, очень расстроился, узнав, что нужно ввести уголовную ответственность за использование женского образа при акте мастурбации.

После пятого или шестого интервью (последней была опубликована беседа с парнем, который живописал процесс осеменения коровы), Томми решился предложить свои услуги школьной редакции.

Ему отказали вежливо и без объяснений, но с таким укоризненным видом, что стало ясно, — о приключениях Пиппи в женских раздевалках преподавателям известно все…

Карла сказала — не переживай. И предложила поучаствовать в конкурсе «Мой город».

— Если мы возьмем призовое место, тебе тоже будет что предоставить колледжу, — сказала она.

У Алекса были рассказы о Глориях, у Карлы — победы на местных конкурсах фотографов, у Томми не было ничего.

Карла была права. «Мой город» — все, что ему оставалось.

Девушка в шарфе вышла раньше и направилась в пиццерию. Томми выпрыгнул на своей остановке, прошел по белой дорожке, с которой Стэнли старательно сметал листья.

Школа стояла тихой и пустой. Изредка только хлопали где-то двери, и в какой-то из учительских сипел приемник, передавая последние спортивные новости.

Через пропахшие потом раздевалки Томми вышел на задний двор и забрался на самую верхушку трибуны. Половина сидений хранила под собой закаменевшие шарики жвачки, между сидениями виднелись цветные комки — пакетики от орешков и чипсов. Сюда Стэнли добирался в последнюю очередь, много позже окончания тренировки.

Прямо под Томми на песчаной дорожке разминалась группа поддержки. Белокурые волосы Минди то взмывали вверх, то почти мели песок — она делала глубокие наклоны. Рядом изгибалась мостиком ее ближайшая подружка Стефани. Красные и синие шары-помпоны лежали грудой, словно парик огромного клоуна.

На Минди-сиськи-ноги Томми глянул мельком, но она учуяла и этот короткий взгляд, выпрямилась, посмотрела с досадой и скривила губы.

Видимо, решила, что Томми приперся за материалом для «женских образов», преступно используемых при мастурбации.