Полёт: воспоминания

Я уже не помню точно, сколько мы провели в бессмысленном ожидании на Второй Речке — то ли десять, то ли двенадцать суток. Нервов было потрачено много. И вот, наконец, разнеслась радостная весть — на Сахалин идёт корабль! Громадная очередь у коменданта, жёны — у кассы. Каждый боится, что не хватит места. Каждый стремится во что бы то ни стало попасть именно на этот корабль! Мы попали.

* * *

Владивостокский порт. Бухта Золотой Рог. Вечернее солнце золотит и так уже золотые сопки, леса переливаются всеми цветами золота, даже вода в бухте кажется золотой. Осень. Белый город будто прильнул к морю и пьёт золото. У пирса стоит громадный транспорт. На борту крупные буквы — «СИБИРЬ». Кто-то из всезнающих рассказывает, что это был немецкий транспортный корабль, который достался немцам то ли после первой мировой войны, то ли чуть позже. Потом от немцев он попал к нам по репарации — короче, корабль этот уже выходил все возможные и невозможные сроки и совершал свой уже четвёртый рейс после списания под общежитие. Мне, конечно, это было безразлично — четвёртый так четвёртый. Хоть десятый. Корабль был громаден. Такая громадина утонуть не может. Разве, что очень уж ржавый. Ладно, да не до красоты. Доплывём. До Сахалина всего плыть какие-то сутки.

Офицеров с семьями разместили в каютах. Каюта на четверых. С нами двое мужчин. Жене неудобно. Ничего, офицеры — народ понимающий. Выхожу с ними на палубу. А на палубе столпотворение. Палуба забита солдатами.

Сидят поротно. Квадратами. В шинелях, за плечами вещмешки. Боже, как же они так вот сутки высидят? И как вообще корабль поднимет столько народа? Даже если море будет спокойным? Неужели больше негде их разместить? Хотя бы в трюмах? Говорят, что и в трюмах тоже люди. На верхней палубе оказывается те, что в трюмы не уместились. Ничего себе путешествие! Впопыхах и хлопотах как-то вдруг наступила ночь. Владивосток сказочно волшебно засветился, и стал переливаться золотыми огоньками домов и улиц. Огоньки отразились в зеркале воды и размножились многократно, всё стало вновь золотым. Наверное, потому бухта так и названа — Золотой Рог. Послышались какие-то команды по громкой связи, матросы забегали, и вот швартовы отданы. Словно муравей жука, тянет нас от причала пыхтящий и совсем уж маленький трудяга-буксир. Вот где-то далеко в глубине корабля глухо запыхтел, застучал мощный двигатель, за кормой вскипела вода, и город как-то незаметно стал вдруг смещаться, а потом и удаляться от корабля.

Дальше, дальше, дальше… Вот уже едва видны его огоньки. Потом и эти одиночные огоньки растворились в черноте ночи… Всё. Наконец-то закончились наши мучения. Завтра уже будем на Сахалине.

Пора спать…

Не знаю, что случилось, но проснулся я оттого, что куда-то падал.

В полной темноте я сразу не сообразил где я, не мог даже понять наяву это или я ещё во сне лечу в затяжном прыжке, но я явно ощущал своё падение. Потом вдруг падение прекратилось и меня прижало койке. Теперь я стал подниматься куда-то высоко вверх. Я проснулся окончательно. Подъём прекратился, и я снова вдруг вместе с койкой стал падать. Чёрт, где тут свет включается? Надо слезть со второго яруса вниз, как бы там не наступить на кого. Качка. Корабль качает. Это же какую силу нужно иметь, чтобы раскачать такую махину! Качка — это плохо. Для меня качка — это даже приятно. Моим любимым спортивным снарядом был лопинг — это такие металлические качели, которые могут вращаться вокруг горизонтальной и вертикальной осей одновременно на сколько угодно градусов. На лопинге я творил чудеса: привязался и пошёл крутить. А вот для моей родной в её положении качка может закончиться плохо. На сносях ведь, как бы на корабле и не родила. наконец, я нашёл выключатель. Каюта осветилась тусклой лампочкой. Жена лежала в своей койке. Она не спала. Мужиков не было. Они проснулись раньше меня и уже побежали наверх. Их тошнит. Мужиков тошнит. А что же будет с женой? Она ведь не тренирована, её уже, наверное, тошнит! Что делать? Я кинулся к ней. Она улыбалась: ничего страшного, не бойся за меня, меня даже не тошнит. Нет, вставать я не буду и наверх не пойду. Ты сам иди наверх, если хочешь, мне только принеси ведро на всякий случай.

Я выскочил из каюты. Весь корабль был на ногах. По коридору, шатаясь, ходили люди, кто-то сидел на полу, кто-то охал. Вёдра уже были нарасхват.

Мне таки удалось раздобыть ведро, и я зигзагами, то хватаясь за поручень, чтобы не взлететь вверх, то напрягая ноги от перегрузки, чуть не сбив кого-то с ног, добрался до своей каюты. Жена попросила лимон. Лимоны были у нас припасены ещё с берега. Знающие люди научили. Она была бледна. Или это свет такой? Нашёл сумку, достал лимон. Она стала есть лимон.

Мне свело челюсти: лимон без сахара! Видимо, на лице у меня явно отражалась вся гамма чувств, потому, что она попросила меня достать ещё один лимон и идти наверх. Я выбрался на верхнюю палубу.

Океан кипел.