Полис, логос, космос: мир глазами эллина

Нужно отметить и еще один парадокс. Как ни странно, особенно приниженным положение женщин было в самых демократических полисах – таких, как классические Афины. Там, где у власти стояла аристократия, у представительниц «прекрасного пола» было хоть чуть-чуть, но все-таки побольше возможностей проявить себя в общественной жизни[253].

Особенно ярким контрастом Афинам выступала в данном аспекте Спарта. В этом жестком, военизированном полисе, где элементы радикальной демократии практически отсутствовали, женщина пользовалась несравненно большей свободой. Спартанцы в высшей степени уважали своих жен и матерей (а порой – даже дочерей), во всем прислушивались к их голосу. Некоторые греческие авторы считали даже, что реальная власть в спартанском государстве находится в руках женщин, а не мужчин.

Вот перед нами одна из этих спартанок – Горго, дочь царя Клеомена I, правившего в конце VI – начале V в. до н. э. Уже когда она была девочкой, отец принимал во внимание ее мнение. Однажды в Спарту прибыл посол из Милета Аристагор с просьбой о военной помощи. Спартанцы ответили отказом. Тогда посол стал предлагать Клеомену взятку. Царь заколебался, но тут присутствовавшая при разговоре Горго воскликнула: «Отец! Чужеземец подкупит тебя, если ты не уйдешь!». «Клеомен обрадовался совету дочери и ушел в другой покой, а Аристагору, ничего не добившись, пришлось покинуть Спарту», – пишет Геродот[254]. Царевне было тогда всего лишь восемь или девять лет.

Впоследствии Горго стала женой брата своего отца – Леонида, следующего спартанского царя, того самого, который героически погиб при Фермопилах. Она всегда оставалась одной из самых влиятельных женщин в Спарте. Как-то ее спросили: «Почему вы, спартанки, единственные из женщин командуете мужами?» – «Потому, что мы единственные и рожаем мужей», – ответила Горго. Этот эпизод передал Плутарх[255].

Совсем иначе было в Афинах. Чем демократичнее полис – тем сильнее в нем проявлялось «засилье мужчин». Участие афинянок в политической жизни, их сколько-нибудь равноправное положение было затруднено практически до полной невозможности не только и, может быть, даже не столько отсутствием у них гражданских прав, сколько консерватизмом общественного мнения. Любые попытки женщин как-то заявить о себе встречали самое решительное осуждение, в том числе, не приходится сомневаться, и со стороны других представительниц этого пола.

Даже великий Перикл, при всей широте его кругозора, в этом вопросе придерживался вполне традиционных, общепринятых взглядов. Вот его слова, приведенные историком Фукидидом: «Та женщина заслуживает величайшего уважения, о которой меньше всего говорят среди мужчин, в порицание или в похвалу»[256]. Кстати, по иронии судьбы, тогдашняя жена самого Перикла – Аспасия – ни в малейшей мере не удовлетворяла этому требованию. Ее имя было у всех на устах. Но Аспасия не была афинянкой…

А для афинских гражданок главным жизненным правилом должно было стать – жить как можно более незаметно. Впрочем, в своем подавляющем большинстве они воспринимали это как должное, довольствовались существующим положением вещей и не добивались большего.

* * *

В 392 г. до н. э. драматург Аристофан написал и поставил на театральной сцене комедию «Женщины в народном собрании». Напомним ее сюжет: в один прекрасный день женщины решают, что их мужья плохо управляют государством и что им самим необходимо взять власть в свои руки. Переодевшись мужчинами, подвязав искусственные бороды, они приходят в афинское народное собрание, составляют большинство при голосовании и выносят решение: «Бразды правленья предоставить женщинам»[257].

В чем, собственно, соль аристофановского юмора? Выше уже говорилось о том, что для афинских комедий классической эпохи были характерны сказочно-фантастические сюжеты. Комедиографы изображали в своих пьесах то, чего не может быть. И в эту категорию абсолютно невозможного, наряду с полетом на небо на навозном жуке и с постройкой птичьего города, входит также переход власти к женщинам. Такое могло случиться только в воображении Аристофана; зрители, хохотавшие над его шутками, не могли допустить даже и возможности, чтобы в реальной жизни женщины получили хоть какую-то долю участия в управлении полисом.

Кстати, так называемые «женские» комедии Аристофана (помимо «Женщин в народном собрании» к ним относятся еще «Лисистрата» и «Женщины на празднике Фесмофорий») – это именно те литературные памятники, которые особенно хорошо и полно выражают гендерное мироощущение среднего афинянина классической эпохи (научный термин гендер означает пол как социальную и культурную категорию). И пусть даже в рамках гротескной, шутовской картины мира, создаваемой в произведениях комического жанра V в. до н. э.