Читаем Полис, логос, космос: мир глазами эллина полностью

Биограф Плутарх пишет о Перикле так: «Для управления состоянием, доставшимся ему от отца на законном основании, он придумал такую систему, которую считал наиболее удобной и точной, чтобы оно не растратилось из-за его нерадения и, с другой стороны, чтобы не доставляло ему, при его занятиях, много хлопот и не отнимало времени: именно, годовой урожай он продавал весь сразу, и потом покупал все нужное на рынке; такого порядка он держался в жизни и в повседневных расходах. Это не нравилось его взрослым сыновьям, и для их жен он был не щедрым давальцем; они жаловались на то, что расходы были рассчитаны по дням и сведены до минимума с величайшей аккуратностью, так что ничего не было лишнего, как должно было быть в большом доме при богатом хозяйстве, а напротив, все расходы и приходы были высчитаны и вымерены. Поддерживал весь этот аккуратный порядок его слуга Эвангел, один, как никто другой, по натуре ли своей способный к хозяйству или приученный к нему Периклом»[23].

Сограждане воспринимали такое поведение «Перикла-рыночника» как странный каприз. Как видим, оно не находило понимания и желания подражать даже со стороны сыновей-наследников. Откровенно говоря, и нам не кажется, что такой тип ведения хозяйства (продавать весь годовой урожай оптом, а стало быть – недорого, а потом, не оставив себе ничего, оказаться перед необходимостью покупать необходимые продукты в розницу, то есть заведомо дороже) был наиболее эффективным и доходным. Да, впрочем, Перикл, как ясно из приведенной цитаты, заботился не о доходе, а о том, чтобы домохозяйство не обременяло его, оставляло как можно больше времени для общественной деятельности: определяющими даже для него и даже в экономической сфере выступали все-таки неэкономические соображения.

В целом полисные условия не порождали в экономике нарастающую коммерциализацию, создание капиталов – «денег ради денег», стремление к постоянному возрастанию прибылей любой ценой. Крупные состояния, конечно, возникали. Но они потом не пускались в оборот, не инвестировались, одним словом, не приумножались, а обычно, наоборот, растрачивались на политические цели или просто для укрепления престижа.

Это могло приводить к прямому разорению богатых граждан. Оратор Лисий в начале IV в. до н. э. так рассуждал о динамике крупных афинских состояний: «Не только теперь, но и в прежнее время вы обманывались относительно состояния многих лиц: при жизни они считались богачами, а по смерти оказывались гораздо беднее, чем вы думали. Вот, например, Исхомах: при его жизни все думали, что у него больше семидесяти талантов (талант – мера стоимости, соответствующая 26 кг серебра – И. С.), как я слышал; а по смерти его два сына при дележе не получили и по десяти талантов каждый. У Стефана, Фаллова сына, как говорили, было больше пятидесяти талантов, а по смерти его состояние оказалось лишь около одиннадцати талантов. Далее, у Никия имущества, как предполагали, было не меньше, чем на сто талантов, и большая часть его была будто бы в наличных деньгах; а Никерат (сын Никия – И. С.) перед казнью сам говорил, что серебра и золота он не оставляет, а имущество, оставленное им сыну, стоило не больше четырнадцати талантов. Далее, Каллий, Гиппоников сын, в ближайшее время по смерти отца считался самым богатым человеком в Элладе, и, говорят, дед оценил свое состояние в двести талантов, а теперь его имущество не ценится в два таланта»[24].

Разумеется, принцип автаркии, о котором шла речь, был скорее идеалом, чем реальностью. Но в идеале полис воспринимался своими гражданами именно как самодостаточная единица, опирающаяся по мере возможности на собственные силы. Ближе всего к подобному идеалу подошла в древнегреческой истории, пожалуй, Спарта. Но здесь нам пора уже переходить к характеристике различных вариантов полисного пути развития, реально существовавших типов полисов.

Единство в многообразии

Греческий мир в целом характеризовался многообразием общественных отношений при общей полисной основе. Это разнообразие проявлялось в различных сферах жизни. В экономике встречается то всецелое преобладание сельского хозяйства, то значительная роль ремесла и торговли. С социально-политической точки зрения наблюдается разная степень участия широких масс населения в общественной жизни, что порождало различные типы полисного устройства: олигархическое (аристократическое) правление, власть тирана, постепенное формирование демократических структур… Эти политические формы не оставались неизменными, сменяли друг друга, порой путем насильственных переворотов.

Кстати, не поэтому ли мыслители Древней Греции первыми в человеческой истории начали задумываться о типах политических систем, пытались систематизировать их? В условиях полиса это впервые оказалось возможным: политические формы стали разнообразными, что побуждало сравнивать их друг с другом и делать из такого сравнения теоретические выводы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука