Полис, логос, космос: мир глазами эллина

Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие.
            Кто ни законов досель, ни правосудья не знал,
Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным
            И за стеной городской пасся, как дикий олень, —
Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были,
            Низкими стали. Ну, кто б всё это вытерпеть мог?..
Кирн! Выбираем себе лошадей мы, ослов и баранов
            Доброй породы, следим, чтобы давали приплод
Лучшие пары. А замуж ничуть не колеблется лучший
            Низкую женщину брать, только б с деньгами была!
Женщина также охотно выходит за низкого мужа,
            Был бы богат! Для нее это важнее всего.
Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы.
            Знатные, низкие – все женятся между собой.
Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан
            Всё ухудшается: кровь перемешалася в ней[28]

.

Итак, хоть и сетовали чопорные аристократы, им приходилось считаться с реалиями новой эпохи и включать в свой «клуб» отдельных представителей более низких слоев, делиться с ними властью. От этого изменялся состав правящей элиты в олигархическом полисе: теперь это была уже не столько олигархия знатных, сколько олигархия богатых.

Впрочем, говоря о богатстве, нужно иметь в виду одно немаловажное обстоятельство. Архаическая Греция в целом была бедным обществом, и понятие «богатство» было в ней весьма относительным. Слой сказочно богатых магнатов, характерный, скажем, для Востока, в греческом мире так и не сложился. Даже самые крупные состояния были по нашим меркам довольно скромными, чему, безусловно, способствовали и малые размеры эллинских государств. Выше мы уже видели, что имущество Каллия, считавшегося в V в. до н. э. самым богатым человеком в Элладе, оценивалось в 200 талантов (т. е. ок. 5200 кг серебра). Такое богатство не давало стабильности. Поэт Архилох, живший в VII в. до н. э., так говорил о богатстве:

Часто копишь, копишь деньги – копишь долго и с трудом,
Да в живот продажной девке вдруг и спустишь все дотла.

Часто бывало и так, что олигархия со временем становилась всё более мягкой, к управлению государством допускались все те граждане, которым средства позволяли приобрести вооружение гоплита и сражаться в рядах фаланги. Такую форму государственного устройства в науке часто называют гоплитской демократией, а некоторые античные политические теоретики (например, Аристотель) определяли ее специальным термином «полития». В сущности, здесь перед нами уже форма, лежащая на грани между олигархией и демократией. Политических прав в таком полисе были лишены только самые бедные члены гражданского коллектива. Одним словом, эгалитарные (уравнительные) тенденции нарастали. Оставалось сделать последний шаг – допустить к власти также и этих бедняков, и тогда сформировалась бы уже полноценная демократия. Но вот этот последний шаг почти нигде в древнегреческих полисах сделан не был.

«Гоплитская демократия», например, получила широкое распространение в полисах Беотии. Можно говорить даже о «беотийском варианте» развития полисной государственности. Эта область представляла собой обширную, плодородную по греческим меркам, хорошо орошаемую равнину. В Беотии традиционно был очень мощным и многочисленным слой зажиточных, трудолюбивых крестьян-гоплитов. Это были люди спокойные, неспешные до медлительности; остальные греки даже считали беотийцев туповатыми. По темпам развития Беотия отставала от других развитых регионов Эллады. Характерно, что в своей истории она не прошла стадию тирании.

Но при необходимости жители Беотии, объединившись под руководством самого крупного города этой области – Фив, – могли стать по-настоящему могучей силой, которой мало кто мог в Греции противостоять. Характерно, что именно беотийское войско в конце концов (в 371 г. до н. э.) смогло наголову разгромить спартанцев, которые раньше считались совершенно непобедимыми.