Политбюро и дело Берия. Сборник документов

В 1942 году, когда фашисты подошли до 30 км к Сухуми, я вступил в комсомол и в противопожарный истребительный батальон. В 1944 году я добровольно вступил в ряды Советской армии, но вскоре война окончилась, и я, сдав экзамены, был зачислен слушателем Военно-воздушной академии им. Жуковского в Москве. За все время учебы в академии я жил в общежитии на Красноармейской улице и ни разу не был ни у Л. П. Берия, ни у его семьи. Учебу я не закончил, т. к. из-за туберкулеза вынужден был в сентябре 1947 года демобилизоваться и стать инвалидом 2-й группы. Вот тогда мне была оказана помощь со стороны семьи Берия, а именно его жены: я был устроен в туб[еркулезный] санаторий, и когда процесс стал катастрофически развиваться, мне после операции достали стрептомицин.

В течении последних лет я из-за необходимости ежегодных консультаций с врачами, а затем по делам службы для работы в архивах над материалом для диссертации, мне часто приходилось приезжать в Москву, однако я ни разу не был у Л. П. Берия или его семьи и жил тогда или в гостинице, или на квартире у друга моего отца — Широкова Якова Степановича, начальника] Главсоли, проживающего] ул. Горького 8, кв. 86.

В 1950 г. мой отец в результате несчастного случая после тяжелых мучений скончался. На наши отчаянные призывы о помощи опытным хирургом для операции — Л. П. Берия даже не ответил. Более того, во время похорон моего отца в Сухуми сам Берия тоже находился в Сухуми, отдыхая на правительственной даче, но он не только не оказал никакой материальной помощи, но даже не прислал телеграммы с соболезнованием.

Вообще, Л. П. Берия и его семья часто отдыхали в Сухуми или недалеко от него, в Гаграх, но мы ни разу у них не были.

Когда в 1949 году в связи с резким ухудшением моего здоровья (туберкулез перешел на почки) мы вновь письмом обратились к Берия за помощью лекарством, нам официальным ответом за подписью Людвигова было отказано.

В 1949 г. я с отличием окончил заочно юридический институт и стал работать вначале в редакции газеты «Советская Абхазия», в г. Сухуми, а затем в Абхазском институте языка, литературы и истории. В 1952 г. был принят в кандидаты КПСС.

В 1952 году мною была написана пьеса, одобренная Главлитом и принятая театрами Грузии к постановке. Но в связи с совпавшим в то время переселением кавказских греков и темой моей пьесы, посвященной героической смерти Белояниса и борцам за мир в Греции, секретарь ЦК КП Грузии Мгеладзе счел постановку этой пьесы несвоевременной.

В феврале 1953 г. я приехал в Москву для работы с театром им. Вахтангова, который заинтересовался моей работой, однако и здесь меня постигла неудача: в связи с постановкой пьесы «Европейская хроника», тоже на тему борьбы за мир, осуществление моей пьесы откладывалось на неопределенный срок. Затем пьеса была взята театром им. Ленинского Комсомола, где она понравилась директору театра Рыжакину и главному режиссеру Гиацинтовой.

Моя пьеса, без сомнений, имеет недостатки, над преодолением которых я продолжаю работать, но в общем она хорошо оценивается критиками, как знающими о моем родстве с Берия, так и не знающими, например, драматургом Ромашовым и критиком В. Залесским.

Все время с февраля месяца по июль я жил в гостиницах «Москва» и «Гранд-Отель». Несмотря на мое крайне тяжелое материальное положение, я ни разу не обратился к Берия за поддержкой. В июле ко мне на несколько дней приехала мать и остановилась у вышеупомянутого Широкова. Затем я жил на ул. Огарева, дом 1/12, снимая угол с питанием, сейчас живу по ул. Таганской, дом 66, кв. 17, перерабатываю старую пьесу, пишу новую. Поступил в Литературный институт им. Горького, чтобы приобрести профессиональные навыки письма.

Таковы моя жизнь и биография в действительности. Вполне естественно, что в нашей семье часто возникали вопросы и недоумение о причинах такого наплевательского отношения к нам со стороны Л. П. Берия, но они так и остались загадкой.

Иногда мне, моему отцу или моей матери приходилось лгать, говоря, что мы бываем у Берия и его семьи, т. к. солгать было гораздо легче, чем объяснить, почему мы там не бываем (да и кто нам поверил бы).

В нынешний мой приезд в Москву я встретил поэта Михаила Вершинина, с которым я был знаком по Тбилиси и Сухуми. Ввиду того что ему негде было жить, он попросил меня взять его в мой номер на некоторое время, я согласился, но он жил у меня все время, и я никак не мог от него отвязаться, даже когда приехала моя мать и сказала, что будет жить у меня. Он не имел московской прописки, и ему негде было жить.

Вершинин мне часто рассказывал о жизни Берия такие факты, о которых я и не подозревал, т. к. он, т. е. Вершинин, в течении ряда лет работал над сценарием «Оборона Кавказа» и неоднократно и подолгу виделся с Кобуловым, Шария, Меркуловым, Мгеладзе, Мирцхулава, Барамия, Бакрадзе, Зоделава, которые помогали ему в сборе материалов о деятельности Берия на Кавказе. Вершинин вначале спрашивал и меня, но я ничего не знал.