Политбюро и дело Берия. Сборник документов

В Батуми я проработал 2 с лишним года. В мае 1931 года Берия вызвал меня из Батуми для участия в составлении доклада о политическом положении Грузии. Большое место в докладе занимало, насколько я помню, положение в Аджаристане, что и было причиной моего вызова.

Через несколько дней я был назначен начальником организованного тогда секретного отдела Закавказского] ГПУ и в Батуми больше не вернулся.

Я спрашиваю себя сейчас, почему Берия понадобилось в мае 1931 года перевести меня из Батуми в Тбилиси. Я полагаю, Берия считал, что наступает последний этап его борьбы за власть с руководством КП(б) Грузии и Закавказского] крайкома ВКП(б) и что ему понадобится грамотный человек. Упомянутый выше доклад о политическом положении Грузии являлся одним из моментов этой борьбы. Дальнейшие события подтверждают это предположение, так как уже через 5 месяцев Берия достиг своей цели, став в ноябре 1931 года первым секретарем ЦК Грузии и секретарем Закавказского] крайкома ВКП(б). В следующем году он поднялся еще выше, став первым секретарем ЗКК ВКП(б).

Берия предложил мне идти к нему на работу помощником. Я согласился, хотя должность помощника секретаря крайкома оказалась в дальнейшем не очень приятной. Хуже всего было то, что я не мог располагать своим временем, был связан с Берия часами его работы, должен был сидеть у него в приемной. Меня раздражал звонок, которым Берия меня вызывал, и я даже его испортил. У Берия была практика работать непосредственно с заведующими отделами Закавказского] крайкома. Почту ему докладывал заведующий] особым сектором крайкома Саруханов, и мне приходилось работать только тогда, когда надо было готовить какой-либо доклад или выступление. Берия сам понял, что я недоволен характером работы и обстановкой, потому что пересадил меня из своей приемной в отдельную комнату, себе назначил секретаря, а позже перевел меня на должность заведующего совторготделом Закавказского] крайкома ВКП(б). Затем я занимал должности заведующего] особым сектором и зав[едующего] промышленным отделом ЦК КП(б) Грузии.

Став секретарем Закавказского] крайкома и ЦК КП(б) Грузии, Берия часто ездил в Москву и, как правило, брал с собой меня, а также тех, кто был ему нужен по делам, по которым он приезжал в Москву. Берия любил пошуметь в веселой компании, послушать скабрезные анекдоты, выпить и т. д. Для этих целей я был неподходящим, и он брал обычно с собой также людей, которые его веселили, играя, по сути дела, роль шутов. Таким был, например, Широков, в то время работник Управления погранохраны.

Меня он брал в Москву, как я понимал, на тот случай, если вдруг понадобится что-нибудь написать. А писать почти всегда что-нибудь приходилось.

Например, в Москве я готовил для Берия статью в годовщину смерти С. М. Кирова для газеты «Правда», речь на похоронах Серго Орджоникидзе, несколько раз, совместно с другими, готовил выступления Берия на сессиях Верховного Совета СССР, часто писал по взятым из Тбилиси материалам докладные записки в различные наркоматы.

В Москве почти каждый вечер Берия вызывался к товарищу Сталину. Останавливался Берия сперва в гостинице «Селект», позже — в подготовленной для него квартире в районе Самотечной площади. Я жил отдельно в гостинице, и Берия при необходимости вызывал меня по телефону.

Должен сказать со всей ответственностью, что у меня никогда за все время общения с Берия не было с ним того, что называется задушевной беседой. Берия никогда не говорил со мной «по душам», никогда не посвящал меня в свои планы и намерения, за исключением текущих. Я мог только догадываться иногда по отдельно брошенным им замечаниям о том, что он намеревается делать.

О себе, о жизни в Сухуми и Баку Берия рассказывал мало и редко в первые годы моего знакомства с ним. У меня не осталось в памяти ничего особого от того, что всем известно и что заслуживало бы внимания.

Из событий периода работы Берия в Закавказском] крайкоме и ЦК КП(б) Грузии заслуживают внимания история с написанием книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», а также обстоятельства, связанные с разговорами о службе Берия в мусава[тис]тской разведке. Об этом я написал подробно в другом представленном Вам 21 июля с. г. письме, и потому эти вопросы я здесь обхожу.

Считаю только нужным уточнить один момент. Мне казалось, и так я и написал Вам, — что после того как Берия составил объяснение на имя товарища Сталина по вопросу о его службе в мусава[тис]тской разведке, он взял с собой привезенные в свое время мною из Баку папки с некоторыми архивными документами, касающимися этого вопроса, и больше их мне не возвращал. Так почему-то рисовала это обстоятельство моя память. Оказывается, как мне показал тов. Руденко, это было не так.

Я не могу, к сожалению, и сейчас вспомнить точно все обстоятельства, но одно ясно, что Берия или вернул мне эти папки на хранение после показа их товарищу