Политбюро и Секретариат ЦК в 1945-1985 гг.: люди и власть

Четвертым по возрасту и старшинству пребывания в Политбюро шел Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991), уроженец Киевской губернии, чей партийный стаж исчислялся с 1911 года. После прихода большевиков к власти он не очень долго проработал в Петрограде и в Москве, где имел первые рабочие контакты с И. В. Сталиным, поскольку, будучи членом ВЦИК, избранным в январе 1918 года на III Всероссийском съезде Советов, вошел в состав Всероссийской комиссии по организации РККА. Затем, сразу после окончания Гражданской войны, он недолго поработал инструктором ВЦСПС, а уже в начале апреля 1922 года, как вспоминал сам Л. М. Каганович, он получил от В. В. Куйбышева, ставшего после XI съезда партии одним из трех секретарей ЦК, предложение перейти на работу в ЦК[7]. В июне того же года Л. М. Каганович был назначен главой Организационно-инструкторского отдела ЦК РКП(б) и стал одним из ближайших и верных соратников И. В. Сталина, в том в числе в реализации его гениальной задумки по созданию новой системы партийно-государственной номенклатуры. Затем, уже на XII партийном съезде в апреле 1923 года его избирают кандидатом в члены ЦК, а начиная с мая 1924-го он становится бессменным членом ЦК и одновременно избирается в состав Секретариата и Оргбюро ЦК. Однако буквально через год, после отставки Э. И. Квиринга, по рекомендации И. В. Сталина Л. М. Каганович уезжает в Харьков на должность Генерального секретаря ЦК КП(б)У, где с вождями украинских сепаратистов, в частности П. П. Лубченко, А. Я. Шумским, Н. А. Скрынником, А. А. Хвылей и другими «боротьбистами», стал одним из авторов совместного Постановления ВУЦИК и СНК УССР «О мерах срочного проведения полной украинизации советского аппарата», принятого 30 апреля 1925 года. Правда, этот курс, очень активно проводившийся в жизнь «сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией», тут же принял «характер борьбы за отчужденность украинской культуры и украинской общественности от культуры и общественности общесоветской, характер борьбы против "Москвы" вообще, против русских вообще», что было с немалой тревогой встречено в Москве, в частности самим И. В. Сталиным, который в конце апреля 1926 года прямо написал об этом в своем знаменитом письме «Тов. Кагановичу и другим членам ПБ ЦК КП(б)У»[8].　

Между тем, еще будучи главой Украинской парторганизации, в июле 1926 года, в самый разгар борьбы уже с объединенной троцкистско-зиновьевской оппозицией на Пленуме ЦК, он становится кандидатом в члены Политбюро, а спустя ровно два года на очередном Пленуме ЦК его одновременно избирают членом Оргбюро (1928–1946) и Секретариата ЦК (1928–1939). При этом в 1930–1935 годах параллельно с основной работой в аппарате ЦК ему пришлось исполнять обязанности Первого секретаря Московского обкома и горкома партии, где под его крылом взросли будущие коллеги по Политбюро — Никита Хрущев и Николай Булганин. Наконец, в июле 1930 года, по итогам работы XVI партийного съезда Л. М. Каганович становится полноправным членом Политбюро, а в декабре того же года, после перехода В. М. Молотова на работу главой союзного правительства, он де-факто становится и вторым секретарем ЦК. Правда, с июля 1935-го ближайший сталинский соратник все больше начинает концентрировать главное внимание на конкретной хозяйственной работе, возглавляя целый ряд важных союзных наркоматов, в том числе путей сообщения, тяжелой, топливной и нефтяной промышленности. В годы войны, оставаясь заместителем главы СНК СССР (1938–1944), он становится членом ГКО (1942–1945) и в этом качестве курирует всю работу железнодорожного и водного транспорта, военных перевозок и другие важные вопросы. Вместе с тем, несмотря на давние и близкие рабочие контакты с вождем, Л. М. Каганович так и не стал его личным другом и, в отличие от В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова, всегда «держал дистанцию» и не переходил незримую грань, отделявшую И. В. Сталина от большинства его коллег по Политбюро.