Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы

Первое время довольно туго налаживались наши взаимоотношения с чекистами, взаимоотношения чекистов с нашим контролем. Следствие не очень хотели нам показывать, как это делается и вообще. Пришлось вмешаться в это дело т. Сталину. Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: «Смотрите, морду набьём»…

Ведомственные соображения говорили: впервые в органы ЧК вдруг ЦК назначает контроль. Люди не могли никак переварить этого…»[496].

Ежов выполнил поручение Сталина: следствие по делу завершилось двумя судебными процессами над бывшими оппозиционерами, в том числе над Зиновьевым и Каменевым, которых обвинили в политической ответственности за террористический акт. Назначенный в феврале 1935 г. секретарём ЦК ВКП(б) и председателем Комиссии партийного контроля, Ежов продолжал контролировать НКВД и в тесном контакте с чекистами проводил чистку, известную под названием «проверка и обмен партийных документов».

Сталин в этот период оказывал Ежову особые знаки внимания. Например, 23 августа 1935 г. Сталин переслал Ежову предложения Крупской об обучении взрослых, о публикации её статьи в «Правде» и об организации музея Ленина. «Т. Крупская права по всем трём вопросам, — отмечал Сталин в сопроводительной записке. — Посылаю именно Вам это письмо потому, что у Вас обычно слово не расходится с делом и есть надежда, что мою просьбу выполните, вызовите т. Крупскую, побеседуете с ней и пр.» Ежов не слишком быстро выполнил это поручение, но Сталин остался доволен. «Хорошо, что Вы цепко взялись за дело и двинули его вперёд», — писал он Ежову 10 сентября. Высказав свои замечания о проекте организации музея Ленина, Сталин добавил: «Теперь главное. Вам надо поскорее уходить в отпуск — в один из курортов СССР или за границу, как хотите, или как скажут врачи. Как можно скорее в отпуск, если не хотите, чтобы я поднял большой шум»[497]. Подобные письма, конечно, свидетельствовали не только об особом расположении Сталина к растущему выдвиженцу, но и о том, что пока ещё вождь (хоть и с помпой) поручал ему заниматься относительно второстепенными делами. Впрочем, Ежов едва ли замечал это. Вряд ли ему приходило в голову и то, что забота Сталина о его здоровье имеет сугубо меркантильный характер: Сталин решил использовать Ежова для решения самых грязных политических задач. Набравшийся в отпуске сил, Ежов был брошен на подготовку дела о «троцкистском террористическом подполье» и «объединённом троцкистско-зиновьевском центре».

Здесь повторилась ситуация начала 1935 г. — Сталин использовал Ежова для проталкивания своей версии вопреки определённому противодействию руководства НКВД. Проведя массовые аресты среди бывших сторонников Троцкого, руководство НКВД предлагало предать их суду и расстрелять. Однако Сталин требовал сфабриковать дело об объединённом «троцкистско-зиновьевском центре», который получал директивы о терроре против руководителей ВКП(б) из-за границы от Троцкого. В силу разных причин руководители НКВД отнеслись к этим планам сдержанно, и тогда подготовку дела взял в свои руки Ежов. На февральско-мартовском пленуме Ежов так рассказывал об этом поручении Сталина: «Тов. Сталин правильно тогда учуял в этом деле что-то неладное и дал указание продолжать его и, в частности, для контроля следствия назначили от Центрального Комитета меня. Я имел возможность наблюдать всё проведение следствия и должен сказать, что Молчанов (начальник секретно-политического отдела НКВД, который занимался «контрреволюционными делами». — О.Х.) всё время старался свернуть это дело…» Поскольку Молчанова поддерживал нарком внутренних дел Ягода, Сталин решил действовать через заместителя Ягоды Агранова и дал соответствующее поручение Ежову. Несколько месяцев спустя Агранов на совещании в НКВД сообщил подробности этой истории: «Ежов вызвал меня к себе на дачу. Надо сказать, что это свидание носило конспиративный характер.