Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

Бухарин, Рыков и Томский, несмотря на политическую дискредитацию, сохраняли определённый авторитет в партии, пользовались поддержкой многих партийных деятелей. Известно, например, что сестра Ленина М.И. Ульянова в апреле 1929 г. прислала на имя объединённого пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) резкое письмо с протестом против планов исключения «правых» из Политбюро: «Я считаю заслугой т.т. Рыкова, Томского и Бухарина, что они ставят перед партией… большие вопросы, а не замалчивают их. Я считаю, что иная точка зрения, замалчивающая или затушёвывающая трудности и опасности, а также чрезмерные восторги перед достижениями будут проявлением ограниченного самодовольства и комчванства. Поэтому, протестуя против самой постановки вопроса о выводе троих товарищей из Политбюро и против недопустимой и вредной для партии дискредитации их, я прошу довести до сведения Пленума, что я голосую против вывода этих троих товарищей или кого-либо из них порознь из Политбюро, против их осуждения и дискредитации», — писала она[39].

Несомненно, «правые» настроения были распространены и среди рядовых членов партии. Это было одной из причин очередной чистки партии. В 1929–1931 гг. из ВКП(б) было исключено около 250 тыс. человек, значительная часть которых поплатились партбилетом за принадлежность к «правому уклону»[40].

Однако особенно бдительно Сталин следил, конечно, за своими ближайшими соратниками в Политбюро, от позиции которых всё ещё в значительной мере зависел исход политической борьбы. Очевидно, что провалы политики «большого скачка» не могли не сказаться на настроениях в высших эшелонах власти. Немало предположений по этому поводу делалось уже современниками событий. Например, «Бюллетень оппозиции», издававшийся Троцким в Берлине, сообщал в одном из «писем из СССР», датированном сентябрём 1930 г., что в Москве говорили о неизбежности разрыва между Сталиным и Молотовым, на которого Сталин возложил «всю ответственность за «перегибы» политики партии в деревне»[41]. Известные сегодня документы, в частности, письма Сталина Молотову за 1930 г.[42], многие из которых будут использованы далее, отвергают эти предположения. Между Сталиным и Молотовым в этот период существовали особо близкие, доверительные отношения. Можно сказать, что Молотов был главным, особо доверенным, соратником Сталина.