Политэкономия XXI века

В ответ на это замглавы Минздравсоцразвития РФ Ю. Воронин отмечал, что в России свыше 80 % работающих граждан имеют доходы, полностью направляемые на текущее семейное потребление [1018]. Какой процент населения в этом случае сможет позволить себе сделать достаточные накопления на старость?

В свою очередь демографические проблемы в России вызваны, прежде всего, той «демографической ямой», которая образовалась за время «либеральных реформ» 1991–2010 гг. Только за счет снижения рождаемости она составила более 10 млн человек — кто же будет осуществлять эту «межпоколенческую солидарность»? Мало того, возвращение к семейной, родовой пенсионной системе — это ни что иное, как откат в человеческом развитии назад в эпоху феодализма.

В чем А. Улюкаев прав так это в том, что поскольку большинству россиян, при сохранении существующих тенденций, пенсия к 2030 гг. не грозит, то обеспечение им даже прожиточного минимума покажется счастьем. 

Призрак демократии

В очень многих сферах политические лидеры уже не обладают реальной властью в принятии решений. Но полагают, что они до сих пор в состоянии сами решать важнейшие вопросы. Я хочу сказать, что это — всего лишь фантазия, не более чем иллюзия.

Бутрос Бутрос-Гали, Генеральный секретарь ООН [1019]

Принципы новой обобщающей общечеловеческой идеи прозвучали в знаменательном выступлении одного из ведущих ее творцов, президента Дж. Буша (младшего): «Наступило время новых партнерских отношений между странами, и сегодня мы стоим перед лицом уникального и выдающегося момента… Из глубины этих беспокойных времен… может появиться новый мировой порядок. Новая эра — более свободная от угрозы терроризма, более твердая в отстаивании справедливости и более непоколебимая в стремлении к миру. Эра, в которую государства земного шара, востока и запада, севера и юга могут процветать и жить в согласии…» [1020]

В основе «нового мирового порядка» лежало движение к новому глобальному миру. Гуру менеджмента К. Омаэ уже напишет книги: «Мир без границ» и «Конец национального государства». Американские политологи в конце ХХ в. отпоют панихиду по национальным государствам: В. Райнеке заявит, что государство «потеряло монополию на внутренний суверенитет, оно стало принадлежностью прошлого» [1021]. «Концепция нации, — придет к выводу Д. Риеф, — находится под ударом с множества сторон..: Возможно и даже вероятно, что первые десятилетия нового века будут эрой ускорения эрозии мирового порядка, построенного на системе государств» [1022]. «Возникнет, — напишет Дж. Розенау, — новая форма анархии ввиду ослабления прежней центральной власти, интенсификации транснациональных отношений, уменьшения значимости межнациональных барьеров и укрепления всего, что гибко минует государственные границы» [1023].

В ответ на рост подобных настроений, один из творцов «нового порядка » М. Тэтчер разъясняла: «Если верить некоторым комментаторам, глобализация означает конец государства в том виде, в каком мы его знали на протяжении веков. Однако они заблуждаются. В действительности глобализация лишь в какой-то степени ограничивает власть государства, не позволяя ему делать то, чего оно не должно делать вообще» [1024]. Что же остается государству? По мнению М. Тэтчер, это: установление правовых рамок; развитие чувства национальной самобытности — «с глобализацией стремление людей к самобытности усиливается»; сохранение права на принуждение «лишь государства обладают монопольным правом на принуждение…. Государство отличается от общества… его способность внушать страх не уменьшается… мы нуждаемся в государстве и всегда будем нуждаться в нем» [1025].