Политическая биография Сталина. Том 1.

Нормального читателя, голова которого не затуманена склонностью верить во всякую наукоподобную дребедень, поражает прежде всего несостоятельность таких выводов. Особенно же в той части, которая касается не просто личных качеств самого Сталина, а их увязки с масштабными по своему характеру общественными процессами, происходившими в стране в период руководства Сталина: психологическими особенностями личности пытаются объяснить чрезвычайно сложные и противоречивые явления общественной жизни огромной страны в самые критические периоды ее развития. К тому же, по существу начисто игнорируются сами общественные условия такого развития, реальная среда, в которой это развитие происходило. И уже на грани какого-то бреда воспринимаются авторские пассажи, касающиеся объяснения отношений между Советским Союзом и Германией накануне войны. Опять-таки с позиций какого-то мистического самоотождествления Сталина с агрессором Гитлером.

Что же, объяснение по своей примитивности и убогости из разряда тех, о которых говорят — проще пареной репы! Серьезный анализ серьезных общественно-политических явлений и событий подменяется такой легковесной словесной эквилибристикой, подкрепляемой ссылками на психоанализ, учение о роли подсознания в детерминации поведения людей и т. п. аргументы.

В ряду аналогичных изысканий стоят и наши, российские исследования «политической патологии», якобы органично присущей Сталину как человеку и как государственному деятелю. В качестве образчика таких претендующих на глубину анализа откровений можно привести высказывание некоего «марксиста социал-демократического толка» М. Якубовича: «Основная его (Сталина — Н.К.) характеристика, основная стихия его сознания, его «души», сводится к безграничному, страстному честолюбию и властолюбию, которые господствовали в нем над всеми другими свойствами его характера, над всеми остальными интересами его ума… Другим весьма важным свойством характера Сталина была его исключительная жестокость и кровожадность, жестокая и кровожадная мстительность. Ему доставляло удовольствие зрелище страданий как ясное доказательство его реальной власти, которая ни в чем так не ощущается, как в страдании, причиняемом другим людям по своей личной воле — в страдании и смерти. Сам процесс мучений и умерщвления людей был для него источником наслаждений независимо от того, были ли они в чем-то виноваты или нет… И он убивал — убивал врагов, убивал соперников, убивал товарищей и друзей»[21].

В данном случае мне кажется излишним вести предметную полемику по существу приведенного выше высказывания. Общие рассуждения и базирующиеся на них далеко идущие выводы едва ли способны прояснить картину и приблизить к пониманию реальных мотивов, лежавших в основе многих политических шагов Сталина на протяжении всего его жизненного пути. При рассмотрении конкретных вопросов мы будем иметь возможность детально проанализировать побудительные причины и характер тех или иных действий. Сейчас же нас интересует лишь один аспект проблемы — каким образом заранее запрограммированные посылки «политической генетики» служат доказательством того, что Сталин чуть ли не со времени своего рождения стал чем-то вроде демонического чудовища, воплотившего в себе зловещие черты Антихриста новейшего времени.