Политическая биография Сталина. Том 2

Обращает на себя внимание одна любопытная деталь (если ее можно назвать так). На совещании пропагандистов Сталин счел необходимым подвергнуть критике ряд положений, высказанных Ф. Энгельсом. В частности, он поставил под сомнение активное участие последнего в написании Манифеста коммунистической партии. Сталин заявил: «Возьмите Манифест коммунистической партии, это одно из лучших, если не самое лучшее произведение Маркса и Энгельса. Тут, по-моему, Энгельс подписался, но это Маркс писал, потому что мы знаем, как понимал Энгельс Манифест коммунистической партии, мы знаем его принципы»[1036]. Вообще Энгельс не в первый раз оказался объектом критики со стороны Сталина — об этом уже шла речь в одной из предыдущих глав. Обращая внимание на данный факт, хочу оттенить одну черту Сталина — он не демонстрировал слепого пиетета перед авторитетами. Даже перед такими, каким был в ту пору для советских коммунистов Ф. Энгельс. И это говорит как раз в пользу Сталина, ибо если бы он безоговорочно, по-буквоедски следовал всем предписаниям, содержащимся в трудах классиков марксизма-ленинизма, то неизвестно, какие практические результаты проистекали из подобного подхода. Страна шла не по проторенному пути и главным ориентиром для нее должны были быть не те или иные теоретические построения (высказанные, кстати, чуть ли не столетие назад), а реалии самой жизни. Такую точку зрения едва ли можно поставить под сомнение.

Вообще попутно следует заметить, что выступление вождя на совещании пропагандистов в октябре 1938 года можно с полным на то основанием назвать одним из самых откровенных его выступлений. Достаточно привести хотя бы такой пример. Говоря о позиции советских коммунистов по вопросам войны и мира, Сталин счел правомерным и необходимым подчеркнуть, что неправильно говорить о том, будто большевики не видят разницу между различными войнами, «и вовсе не исключено, что при известных условиях они сами начнут выступать». И далее: «Надо было все тонкости, все нюансы, установки большевиков по вопросу о войне разъяснить, что большевики не просто пацифисты, которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы сейчас кричим об обороне — это, вуаль, вуаль. Все государства маскируются: «с волками живешь, по-волчьи приходится выть». (Смех). Глупо было бы всё своё нутро выворачивать и на стол выложить. Сказали бы, что дураки»[1037].

Конечно, кое-кто может на основании данного высказывания Сталина утверждать, что он был сторонником концепции превентивной войны и что разговоры об оборонительной стратегии Советского Союза перед второй мировой войной — это всего-навсего сказки (вуаль, по словам Сталина). Кроме голого, с оттенком цинизма, реализма, в высказывании вождя трудно найти каких-либо заведомо агрессивных намерений. Тем более что о таких вопросах следует судить не на основе словесных заявлений, а на базе реальных исторических фактов. Ведь ни для кого не было секретом, что коммунисты никогда не скрывали своих принципиальных взглядов по проблеме справедливых и несправедливых войн. Так что в данном случае нельзя усмотреть какой-то радикальной перемены принципиальной позиции.