Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Он привел такие, на его взгляд, неотразимые аргументы: «Свобода печати в Р.С.Ф.С.Р., окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и ее вернейших слуг, — меньшевиков и эсэров. Это факт неопровержимый. Буржуазия (во всем мире) еще сильнее нас и во много раз. Дать ей еще такое оружие, как свобода политической организации (свободу печати, ибо печать есть центр и основа политической организации), значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу…

Свобода печати поможет силе мировой буржуазии. Это факт. Не очистке коммунистической партии в России от ряда ее слабостей, ошибок, бед, болезней (куча болезней есть, это бесспорно) послужит свобода печати. Ибо этого не хочет мировая буржуазия, — а свобода печати станет оружием в руках этой мировой буржуазии»[907]. Такая постановка вопроса, которая, — и на это указывал в своем ответе Ленину Мясников — не учитывала коренных изменений в России, где у власти находился рабочий класс, все командные высоты были в его руках, и он был вполне способен не допустить чисто правовыми (законными) мерами попытки новой буржуазии скупить газеты и другие средства информации, чтобы использовать свободу слова для подрыва новой власти, для реставрации старых порядков.

В конечном счете вся аргументация Ленина концентрировалась на доказательстве постулата, согласно которому в советском государстве не может быть свободы печати до тех пор, пока мировая буржуазия находится в более выгодном положении, нежели Советская власть, пока существует так называемое капиталистическое окружение (по более поздней терминологии, которую внедрил уже Сталин).

Суммируя, можно сказать, что уже тогда по такому важному вопросу, как выступления за свободу слова (не для буржуазии, а вообще для всего населения) рассматривались руководством партии как проявление антипартийности. Такие взгляды объявлялись несовместимыми с пребыванием в рядах партии. Тот же Мясников вскоре был исключен из партии, поскольку последовательно отстаивал свою точку зрения.

Едва ли есть необходимость специально подчеркивать, что взгляды Ленина на свободу слова в полной мере разделялись и Сталиным. В этом смысле он был наиболее последовательным и твердым сторонником Ленина. Опыт борьбы против сторонников свободы слова и свободы печати, накопленный в первый период НЭПа, был в полной мере взят на вооружение Сталиным, развит им до таких масштабов, что сама постановка данного вопроса в партийных кругах стала рассматриваться едва ли не как самое страшное проявление буржуазного либерализма.

Оппозиционные группы в партии, равно как и отельные критически мыслящие партийные делегаты, подвергли на X съезде РКП(б) беспощадной критике и многие другие явные отклонения от провозглашенных ранее большевиками принципов. Не случайно, что одним из предметов критики явилась нарождавшаяся в партии система привилегий, которая в конечном счете стала той «ахиллесовой пятой», которая способствовала через много десятилетий крушению социалистического режима в Советском Союзе. Один из представителей оппозиции В.Н. Максимовский, выступая в прениях, заметил: ««Съезд целиком подтверждает курс на уравнительность в области материального положения членов партии». Подумаешь, какой курс на «великое» пайковое дело! Смысл сентябрьской конференции не в пайках заключается. Нужно опять-таки говорить по существу дела: суть постановлений сентябрьской конференции не в этом. Можно очень много сказать об уравнительности и прочих вещах, можно очень много сказать против них и в гражданских учреждениях и в армии, но все это производные вещи, зависящие от общего положения.