Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Объясняется это несколькими мотивами. Во-первых, само политическое завещание напоминает в каком-то смысле запись учителя в дневниках школьников, которые в чем-то провинились. Следуя духу и букве объективности, Ленин, как говорится, в одну кучу сваливает и достоинства и недостатки. Если рассматривать ленинское письмо как указание и конкретное руководство к действию, то в нем содержится лишь один практический пункт о Сталине (я оставляю в стороне рекомендации общеполитического характера, поскольку сами по себе они относятся к предмету специального исследования, в данном случае выходящего за рамки задачи, которую я поставил перед собой). Других рекомендаций там не содержится. Выдержанные в духе диалектики личные оценки деятелей партии также весьма противоречивы и могут поддаваться двоякому истолкованию. Так именно и случилось в дальнейшем, когда развернулась полномасштабная внутрипартийная борьба за власть в большевистском руководстве. Каждый из участников выхватывал из ленинских оценок то, что было ему выгодно и использовал в качестве неотразимого политического аргумента. Внимательно знакомясь с ходом и перипетиями внутрипартийной борьбы и дискуссиями тех лет, невольно приходишь к заключению: ленинское письмо к съезду было уподоблено своего рода большевистскому Новому завету. А история борьбы вокруг толкования Нового завета хорошо известна всем. Известно, что порой это толкование осуществлялось в прямом смысле слова на кострах инквизиции.

Так что, особых эмоций и восторгов вокруг ленинского завещания и тех характеристик своих соратников, которые в нем дал Ленин, высказывать лично мне не хочется. Более того, не только сама реальная историческая обстановка того периода стимулировала обострение внутрипартийной борьбы (это были факторы объективного порядка), но и ленинское завещание и длившаяся десятилетия возня вокруг него во многом содействовали развертыванию этой внутрипартийной борьбы. В таком контексте ленинское письмо к съезду сыграло довольно серьезную отрицательную роль в истории партии и Советского государства. Задуманное как средство предотвращения раскола и обострения внутрипартийной борьбы, оно в силу сложившихся обстоятельств само превратилось фактически в инструмент обострения этой борьбы, сыграло роль своеобразного запала, спровоцировавшего мощный внутрипартийный пожар. Злая ирония истории часто состоит в том, что предпринимаемые действия ведут к обратным результатам.

Следует отметить еще одно обстоятельство: сам диапазон выбора вождем своих будущих преемников был весьма ограничен. История показала, что единственным достойным преемником оказался Сталин. Но как раз именно против него и был сконцентрирован весь запал критики в ленинском завещании. Причем он стал преемником Ленина вопреки ясно выраженной воле последнего. Может быть, в этом и проявилась злая ирония истории, о которой я только что упоминал.

И, наконец, бросается в глаза еще одно обстоятельство: Ленин не предлагает просто снять Сталина с занимаемого поста, что было бы вполне логично, учитывая обостренность ленинского недовольства последним, а очень осторожно, с известной долей сомнений советует обдумать способ перемещения его с этого места и назначения на этот пост другого человека. Причем выдвигает в качестве критерия при подборе гипотетического кандидата качества отнюдь не первостепенного политического значения, а сугубо личного свойства. Видимо, сознавая слабость своей аргументации, он оговаривается, что личные свойства могут показаться ничтожной мелочью и т. д. Словом, здесь налицо определенная двойственность, отсутствие решительности в отстаивании своей рекомендации. А такая половинчатость в принципиальных вопросах отнюдь не являлась отличительной чертой Ленина как партийного лидера. В контексте сказанного вполне резонно замечание Л. Кагановича — активного участника событий той поры:

«Если бы Ленин был уверен, что это легко сделать, то есть найти замену одному из двух самых выдающихся членов ЦК, он со свойственной ему прямотой просто предложил бы снять Сталина и выдвинуть такого-то, а он написал осторожно или, может быть, условно: «предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с места»»[1064].